, разрисованная цветами.
– Я не пью чай из Люаня [3], – предупредила матушка Цзя.
– Знаю, – ответила Мяоюй. – Это совсем другой, он называется «Брови почтенного старца».
– А воду для него где брали? – поинтересовалась матушка Цзя.
– Вода дождевая. Я храню ее с прошлого года, – ответила Мяоюй.
Матушка Цзя отпила немного и передала чашку старухе Лю.
– Ну-ка отведай!
Старуха единым духом выпила чай и с улыбкой сказала:
– Чай хороший, но слабоват – покрепче надо заваривать!
Остальные тоже пили чай из таких же чашек.
Мяоюй между тем поднялась, незаметно дернула за рукав Баочай и Дайюй, и те вышли следом за нею. Баоюй украдкой пошел за девушками. Мяоюй провела сестер к себе в комнату, усадила Баочай на тахту, а Дайюй на круглую тростниковую подушечку, на которой обычно сидела сама, вскипятила чай.
– Решили выпить своего чаю! – воскликнул Баоюй, входя в комнату.
– А ты почуял, что здесь собираются пить? – засмеялись девушки. – Но для тебя вряд ли что-нибудь найдется.
Мяоюй хотела подать еще одну чашку, но в этот момент на пороге появилась монахиня с чашкой в руках. Мяоюй знаком остановила ее. Баоюй сразу понял, в чем дело. Из этой чашки пила старуха Лю, и Мяоюй считала ее оскверненной. Мяоюй принесла еще две чашки. На одной, той, что с ушком, было написано уставным почерком: «Бокал тыква-горлянка», а затем «Драгоценность Ван Кая»[4] и уже совсем мелкими иероглифами: «В четвертом месяце пятого года Юаньфэн[5] сию чашку обнаружил в императорской библиотеке Су Ши из Мэйшаня».
Наполнив чашку чаем, Мяоюй подала ее Баочай.
На второй чашке, похожей на буддийскую натру, только немного поменьше, было написано стилем «чжуань»[6]: «Чаша взаимопонимания». Мяоюй налила в нее чай для Дайюй, а ковшик из зеленой яшмы, из которого обычно пила сама, поднесла Баоюю.
– Говорят, мирские законы равны для всех, – с улыбкой произнес Баоюй. – Почему тогда им дали старинные чашки, а мне – грубую посудину?
– Ты называешь это грубой посудиной? – удивилась Мяоюй. – А я вот уверена, что в вашем доме такой не найдется!
– Пословица гласит: «Попадешь в чужую страну—соблюдай ее обычаи», – снова улыбнулся Баоюй. – Раз уж я здесь, придется, пожалуй, и драгоценную посуду считать простой, будь она даже из золота, жемчуга или яшмы!
– Вот и хорошо! – обрадовалась Мяоюй.
Она сняла с полки чашу с изображением дракона, свернувшегося девятью кольцами, десятью изгибами и ста двадцатью коленцами, и с улыбкой проговорила:
– У меня осталась свободной только эта чашка. Выпьешь, если я налью?
– Конечно! – радостно вскричал Баоюй.
– Ты выпьешь, я знаю, только нечего зря изводить такой прекрасный чай! – сказала Мяоюй. – Слышал пословицу? «Знающий приличия пьет одну чашку, утоляющий жажду глупец – две, осел, не знающий меры, – три». Кто же ты, если собираешься выпить целое море?