«Как я мог так раскиснуть? — удивлялся дон Диего. — Я уже чуть не потерял два своих корабля, я уже, кажется, потерял полмиллиона песо. Из этого положения должен быть выход, достойный испанского графа и старого моряка!»
— Фабрицио! — крикнул дон Диего.
Дворецкий появился мгновенно, после вчерашнего разговора он предпочитал не раздражать хозяина своим свободомыслием. Троглио прятался у него в покоях в ожидании подходящего судна, на котором можно было отправиться на Ямайку. Положению Троглио трудно было позавидовать, решительность и жестокость Лавинии вряд ли уступала жестокости хозяина Мохнатой Глотки.
— Фабрицио, — спросил дон Диего, — там уже набили перепелов для ужина?
— По-моему, нет, сеньор.
— Так пусть не спешат.
— Я понял вас, сеньор.
Дон Диего, находясь в дурном расположении, любил сам забивать скот и резать птицу для кухни. Одно время эта кровожадность казалась Фабрицио несколько искусственной, но однажды, когда этот черт у него на глазах своей рукой зарубил сарацинским акинаком припозднившегося посыльного, он излечился от снисходительного отношения к этой дикой привычке хозяина. И в те дни, когда на дона Диего находила подобная блажь, он старался быть исчерпывающе исполнительным.
Тяжело ступая и гремя серебряными побрякушками, которыми были густо увешаны его сапожищи, дон Диего направился прямо в сторону кухни. Там повара, тоже знакомые с манерами и капризами хозяина, уже приготовили клетки с дичью. Первым делом дон Диего обрушился на посуду: тазы, лохани и горшки, отчего поднялся жуткий грохот, залаяли собаки, заклекотали в недоумении птицы, потом он, открыв клетку, запустил туда руку и, выхватив перепелку, оторвал ей голову.
— Блюдо! — крикнул он.
Фабрицио тут же поставил справа от него большое блюдо.
Головы он бросал в угол, в пасти собак и в бледных, жалобно улыбающихся поварят, а убитых птиц — в поданную посуду.
Через минуту камзол испанского гранда оказался весь в крови и перьях.
— Соли! — потребовал он, и самый смелый поваренок тут же подал ему каменную кружку с солью.
Бросив на трепещущие тушки несколько горстей, дон Диего потребовал:
— Перцу!
Нашелся и перец, разумеется. Равно как и корица, и оливковое масло.
Отступив на шаг, дон Диего полюбовался своею работой.
— Украсьте зеленью — и можно подавать!
Сразу человек пять бросились выполнять его приказание.
— Фабрицио!
— Я здесь, сеньор.
— Передай этой англичанке, что я жду ее к ужину.
— Но ведь...
— Если понадобится, доставить силой!
Через несколько минут стол был накрыт. Двое лакеев под руки ввели в столовую слегка упирающуюся мисс Элен. Она была бледнее обычного и имела крайне растерянный вид.