— Так хорошо погреться на солнышке, — запротестовала Мэри Джо.
Она была права. День стоял изумительный, снежные вершины сверкали в солнечных лучах, воспламенявших ее каштановые локоны. Он отвернулся, прикидывая, стоит ли избавляться от брюк. В мокрой одежде ему будет неудобно но он знал, что ему придется гораздо хуже, если он разденется. Стоило ему взглянуть на нее, как в его чреслах начинал бушевать огонь. Адское пламя.
Он соскользнул в озеро, в холодную воду, радуясь ее отрезвляющему действию. Вскоре он перешел в теплое место начал плавать при помощи здоровой руки и ног. Спустя несколько минут он оказался у берега, взял мыло и начал себя тереть. Он не стал слишком мешкать. Это было чересчур опасно. Увидев блеск ее глаз, он понял, что еще совсем немного — и она вновь окажется в воде. Он выскочил на берег и растянулся па сосновых иголках, чтобы обсохнуть на солнце.
Несколько минут он смотрел, как она расчесывает волосы, а затем заплетает их в длинную косу. Было в этом жесте что-то такое сокровенное, нежное, что ему захотелось протянуть руку и дотронуться до нее. Но он поборол в себе это желание и закрыл глаза. Тем не менее ощущение теплой близости осталось. Воздух был напоен томной чувственностью Вода, мыло, а теперь и солнце сделали свое дело — по его жилам растеклось удовлетворение. И все же он ни на секунду не забывал о присутствии Мэри Джо, которая была совсем рядом. Уэйд не знал, от кого идет запах чистоты и мыла — от него или от нее, но смешиваясь со сладостно острым ароматом сосен, он действовал опьяняюще.
Почувствовав прикосновение ее руки, он наконец повернулся и открыл глаза. Она лежала на боку, волосы упали ей на правую щеку, на губах была легкая печальная улыбка. Она поднесла руку к его щеке, заросшей густой бородой, и провела по ней пальцами.
— Если бы у меня была бритва, я бы побрила тебя, — сказала она. — Вид у тебя, как у разбойника.
— А я и есть разбойник.
— Неправда.
Он принялся покусывать ей пальцы.
— Вы слишком доверчивы, миссис Вильямс.
— Вовсе нет, — возразила она. — Я научилась быть подозрительной. Но с тобой все не так.
— Почему? — Ему на самом деле стало любопытно.
— Не знаю, — честно призналась она. — Я приняла бы любого тяжело раненного, но… скорее всего обратилась бы к шерифу. А ты был так нежен с Джеффом… наверное, это все и решило. Ты горевал из-за собственного сына. Я знаю, каково это — потерять человека, которого любишь.
Он молчал, продолжая покусывать ее пальцы. Они были изумительны на вкус. Потом он вздохнул и произнес то, что не давало ему покоя.