Он чуть было не поморщился от желания, проснувшегося в нем, стоило ей дотронуться до него. Ему показалось, будто он предал Чивиту, потому что она никогда не вызывала в нем такую жажду, никогда не тревожила его сердца.
Теперь ему только и оставалось держать глаза закрытыми, чтобы отгородиться от нее. Он чувствовал себя таким же голым, как тогда без брюк, словно она сбривала не бакенбарды, а слой за слоем снимала его неуязвимость.
Но он лежал неподвижно и все терпел. Спустя какое-то время, которое показалось ему целой вечностью, от его лица отняли бритву, и он почувствовал прохладное полотенце.
— Теперь можете открыть глаза, — сказала хозяйка чуть насмешливо. — Горло я вам не перерезала.
Он открыл глаза и поднес левую руку к щеке. Гладкая. Выбрито чисто. Ощущение приятное.
— Я об этом и не думал, — сказал он.
— Тогда почему…
Она была честна с ним с самого начала. Пора и ему быть честным с ней, во всем. Он посмотрел ей в глаза.
— Чересчур уж приятно было. Я такого не заслужил. Она слегка наклонила голову, внимательно изучая его.
— Дело явно идет на поправку. — После паузы она не уверенно поинтересовалась: — На вас есть листовки «Разыскивается»?
— Сомневаюсь, — сказал он. — По крайней мере, не последнего выпуска.
Ее глаза вопросительно сощурились.
— Думаю, меня никто не видел, — сказал он. — Полиция скорее всего разыскивает какого-нибудь чужаки, особенно продырявленного пулей.
— Как вам удалось… убить того старателя, когда вы сами были так тяжело ранены? Не мог же он в вас стрелять после…
— Я сделал это левой рукой, — произнес он, отчеканивая каждое слово. — Если очень хочешь, то можно сделать что угодно. К тому же у него кончились боеприпасы. И он был напуган. — Вот теперь уж она замолчит, подумал Фостер.
Но она не замолчала, хотя слегка побледнела.
— Он убил вашего сына?
— И жену, — сказал Уэйд. — Он был одним из трех убийц и умер последним. — Глядя прямо ей в глаза, Фостер решительно заявил: — Можете оставить свою вежливость. Моя жена была индианка из племени ютов, а сын… полукровка. Ему исполнилось шесть лет, когда эти люди перерезали ему горло, после того как изнасиловали и убили его мать. Конечно, многие скажут, мол, невелика потеря. Всего лишь каких-то два индейца. — Он не сумел скрыть горечи.
— Мне жаль, — тихо сказала она.
— Вам жаль? Действительно жаль? Я видел ваши глаза, когда вы принесли уздечку.
— Я всегда говорю то, что думаю, мистер Фостер, — с вызовом произнесла Мэри Джо. — Это большое горе, когда убивают ребенка. Я видела белых ребятишек, убитых индейцами. С моей подруги сняли скальп, а когда мне было семь, команчи увезли с собой мою сестру. Мы так и не нашли ее, хотя отец никогда не оставлял попыток, даже десять лет спустя. — Мэри Джо вдруг замолчана и поднялась. — Завтрак скоро будет готов.