Но разве она может быть виновата в преступлениях, о которых до того даже не слышала? Она негодующе встряхнула головой — нет, конечно, это просто абсурд! И все же речь шла о ее семье и, значит, о ней тоже… Непостижимо, но у нее и впрямь возникло чувство вины. Почему? Дженна и сама не понимала. Она всего лишь плыла на английском корабле на Барбадос. Если кто-то в чем-то и виноват, то это капитан Мэлфор, который взял в опасный рейс двух маленьких детей и открыл огонь по мирному торговому кораблю.
И все же она почувствовала себя виноватой перед пиратами, перед осиротевшими детьми, хотя и не могла объяснить, в чем именно состоит ее вина.
При мысли о несчастных детях на глаза навернулись слезы — вспомнилось бледное личико Мэг, ее стоически стиснутые губы, страдальческий взгляд, который, казалось, проникал в самое сердце. Дженна и сама удивилась, почувствовав, как сильно привязалась к девочке. Впрочем, кому, как не ей, «меченой», понимать несчастного ребенка, ведь она с детства знала, что такое страдание и каково это — скрывать от всех боль и страх, не пускать никого к себе в душу?
— Мэг поправится, правда? — вдруг спросил Робин. Дженна вздрогнула от неожиданности.
— Конечно, поправится, — ответила она нарочито бодрым голосом. — Разве может быть иначе?
— Мэг только делает вид, что ей все нипочем, а на самом деле она трусиха. Потому-то она так себя и ведет, — объяснил мальчик и опять сурово поджал губы.
— Понимаю, — кивнула девушка. — Она пытается обмануть судьбу.
Дженне и самой много раз приходилось притворяться — изображать безразличие, когда сердце разрывалось от боли.
Робин опустил голову и снова занялся картошкой. По его смущенному виду девушка поняла, что он чувствует себя предателем.
— Тебе совершенно нечего стыдиться, — постаралась она его успокоить, — ведь ты хочешь помочь Мэг. И ей нечего стыдиться, потому что только по-настоящему отважные люди могут переступить через свой страх.
— Я пытался ей это объяснить, но она, похоже, мне не верит. Может быть, у вас получится…
— А послушает ли она дочь лорда Кемпбелла?
— Вы совсем не такая, как другие, — покачал головой Робин. — Они бы ни за что не стали петь колыбельные для девочки из якобитской семьи. У вас такой чудесный голос, — добавил он, слегка покраснев.
— Спасибо, — улыбнулась Дженна. — Я рада, что мои песни кому-то по душе.
— Разве дома, в Шотландии, было иначе?
— Да, там меня не очень-то жаловали, — тихо ответила Дженна, изумленная недетской проницательностью Робина.
— Почему?
— Из-за моего родимого пятна. Некоторые люди считают его дьявольской меткой.