Олег Иваныч покачал головой.
Итак, вкратце на данный момент получалось следующее:
Ливонский орден — вынужденный союзник Новгорода, Литва и Польша — враг ордену, но не враг Новгороду, поскольку враг Москве. Псков — друг Москве, враг ордену, Новгороду, Литве. Татары еще были… Те — Москве то враги, то друзья. Так же и Литве-Новгороду? Далековато они от Новгорода, хотя, под московской рукой, тоже пограбить могут… Самый же хитрый и коварный враг Новгорода — Москва, которая, ежели разобраться, в перспективе — и Пскову враг тоже, хотя в данный момент — и друг… Да, запутанная ситуация, без ста грамм не разберешься… За кого же в этой ситуации он, Олег Иваныч? Ну, пока, конечно, за Новгород, как наиболее симпатичный по своему (республиканскому) устройству, да и друзья здесь появились уже. Почему не Орден? Ведь там тоже друзья имеются: рыцарь Куно, купец Иоганн Штюрмер. Так ведь сам-то Олег Иваныч, чай, не немец, а природный русак, и патриотизм ему уж никак не чужд! Так что — Новгород! И город русский, и друзья, и человек, даже незнатный, здесь кой-какие права имеет. Уж куда лучше Москвы, где главным принципом государственной власти, по словам того же Гриши, была пошлая пословица, ненавидимая Олегом Иванычем еще с оперских Ремен. Пословица такая: «Я начальник — ты дурак!»
И никаких прав. Распоряжения начальства благоговейно исполнить — вот самое главное право московское и единственное… Нет, Олегу Иванычу с такими правилами не по пути!
За рекой вдруг ухнул колокол. Не просто так ухнул — тревожно, зовуще, настойчиво! Ухнув — замолк ненадолго… Затем — опять… И потом уже не останавливался — звенел, словно кремлевские куранты в новогоднюю ночь. Пожар тут у них, что ли? Иль бьют кого? — Вече! — занырнул в келью едва убежавший Гришаня. — Бежим, Олег Иваныч, не покричим, так посмотрим! А ну, давай, давай, успеем еще пива выпить!
С явным неудовольствием Олег Иваныч уступил настойчивым просьбам отрока. Уж больно не хотелось опять тащиться за реку на Торговую сторону — а ведь именно оттуда долетали до Софийского двора зовущие колокольные звоны.
Ой, неохота тащиться. Ну да ладно. Черт с ним, с вечем ихним. Главное, Гришаня жив, только, похоже, свихнулся малехо на почве сексуальных рисунков в божественных книжицах. Чего он там вместо рыбаков хотел изобразить-то?
Гришаня ускорил ход, почти бежал уже, и Олег Иваныч вынужден был не отставать от него. Выскочив из Владычного двора, пробежали мимо каменных стен Детинца, чуть свернули — Олег едва не упал — понеслись дальше в компании таких же сумасшедших торопыг. Все эти люди — в богатых одеждах и не очень, видно, с радостью побросали работу ради участия в вече. Как же, это у них типа народного собрания или Государственной думы. Ну и народу! И все к мосту ломятся! Не провалился бы, не так уж он и широк, мостик-то.