* * *
Эдвардас осторожно повернул ключ в замке. Родители давно спали, и он не хотел будить их. Он знал, что сейчас раздастся стук когтей по паркету и огромный его пес, Карат, вылетит в прихожую, подвывая тонко, как дворняжка, положит свои лапищи на плечи хозяину и оближет его лицо...
Тишина. Эд недоуменно пожал плечами и тихо прокрался в свою комнату. Двадцать пять лет – конечно, он уже не мальчик, но для родителей он навсегда останется ребенком, глупым ребенком, не знающим, что по ночам надо спать, а не шляться по городу, где так много хулиганов и пьяных, особенно из этих, русских. Эдвард включил настольную лампу. Карат, немецкая овчарка, лежал на своем месте. Он едва поднял голову, посмотрел на хозяина тусклым взглядом и отвернулся.
– Карат, ты что-то чувствуешь? – Эд опустился на корточки рядом с собакой. – Ты что, ревнуешь? Милая псина моя, ты знаешь, как я счастлив?! Самая лучшая девушка на свете – она говорила со мной, она танцевала со мной. И она не боялась меня. Мы любили друг друга. Она была моей, понимаешь? Как тебе это объяснить?
Пес не шевелился. Эд опустил руку ему на голову и обнаружил, что шерсть на затылке запеклась сплошной кровавой коркой. Ухо было разорвано. Пес глухо зарычал и мотнул головой, стряхивая руку хозяина.
– Подожди, подожди. Так дело не пойдет. Ты что, опять подрался? Ну что ты за глупый парень такой? – Эдик сжал морду собаки и повернул ее к себе. Карат заскреб когтями по полу, пытаясь вырваться. Эдвард побледнел. Он никогда не видал такого. Правый глаз овчарки был, как всегда, коричневого цвета, только, может быть, тусклее обычного. Зато левый стал ярко-зеленым. Эд готов был поклясться, что он светится в полумраке, как прожектор. Пес зарычал, оскалив огромные желтые клыки. – Спокойно, Карат! – Эдвард старался говорить ровным голосом. – Спокойно, мальчик. Лежать!
Пес, пошатываясь, поднялся на ноги. Язык его вывалился из пасти, по нему поползла струйка тягучей слизи. Вонь, отвратительная вонь заполнила комнату. Только теперь Эд обратил внимание на рваную рану на боку Карата. Тошнота подкатила к горлу – Эду показалось, что что-то черное, как клубок червей, копошится в ране. Он сделал шаг назад, но пес, словно прочитав его мысли, одним прыжком оказался у двери, отрезав ему путь к отступлению.
– Карат, фу, лежать! – Эду казалось, что он кричит, но на самом деле едва заметный шепот вырвался из его уст.
Пес снова оскалился – что-то дьявольское проскользнуло в этой звериной усмешке. И с хриплым рычанием бросился под ноги хозяина. Черный вихрь сбил Эдварда с ног, и он почувствовал, как зубы вцепились ему в предплечье, раздирая кожу. Эд заорал как бешеный и потащил зверюгу, впившуюся ему в руку мертвой хваткой, к столу. Там, в верхнем ящике, лежал заряженный браунинг. Никогда, даже в самом страшном сне, Эдвард не смог бы себе представить, что ему придется стрелять в свою собаку – в своего лучшего друга, самого верного и преданного пса на свете. Но сейчас рассудок его помутился, он хотел лишь одного – избавления от дикой, не-человеческой боли, разрывающей тело...