Наверное, она была еще слишком юна и не понимала ценности человеческой жизни. Они жестоко обидели ее и, с ее точки зрения, заслуживали сурового наказания. Смерти…
Нет, не так все это было. Что-то подсказывало мне, что совсем не проста была моя девушка. Она была искушена жизнью гораздо больше, чем мне бы этого хотелось. И истинных мотивов ее поведения я понять не мог. Не мог, и все тут. Наверное, слишком туп был.
Дьявольское наваждение - вот что все это было. Правы были эти двое - де ла Крус и де Балмаседа.
Это были проделки Рогатого.
Я был болен - уже сказал, какой болезнью. Но оказалось, что болезнь эта - хроническая. И как у любого хронического заболевания, бывают у нее периоды обострения и светлые промежутки. Поэтому напрасно я боялся умереть. Наметились у меня скоро признаки улучшения состояния.
Началось это тогда, когда кончились деньги. За три недели я благополучно пропил все, что заработал и отложил за последние полгода. Я остался на мели. Жрать же мне по-прежнему хотелось, несмотря на неизлеченную любовь.
Что ж, болен - не болен, а работать надо. Снова я достал свои шарики, и кастаньеты, и бандерильи, количество которых уменьшилось на две, и прочие причиндалы. Я даже постирал свой камзол. И пошел на улицу - жонглировать.
Хотя душа моя была больна, тело чувствовало себя довольно неплохо. Несмотря даже на трехнедельное неумеренное употребление алкоголя. Оно прекрасно управлялось со своей работой, мое тело. Оно жонглировало с каждым днем все лучше.
И однажды случилось то, что давно должно было случиться. Я нашел работу. Вернее, она сама нашла меня.
Я отработал тогда свой номер с бандерильями. С блеском. Все зрители бросили жевать свою паэлью и смотрели на меня, а когда я поймал бандерилью зубами, все дружно заорали от восторга. Открытое кафе, в котором я выступал, находилось за городом. Оно стояло около большого шоссе. Здесь было два десятка столиков и все были заняты, потому что кормили в этом заведении хорошо.
Я прошелся между столиками и собрал свою жатву - довольно скромную, правда. Особенно с учетом того, что мне предстояло «отстегнуть» бабки хозяину этого кафе. Только один господин неожиданно положил в мою коробку неплохую купюру.
– Подойдешь потом ко мне, мучачо [Парень (исп.)], - сказал он. - Поговорить нужно.
И посмотрел на меня внимательно, оценивающе. Ощупал глазами с головы до ног.
О чем он собирался со мной говорить? Черт его знает. Сперва я решил, что он - один из тех богатых гомосексуалистов, которые твердо уверены, что за свои деньги могут купить любого парня. И в этом случае разговор у меня с ним был бы короткий - я бы вежливо послал его на три буквы. Я много чего попробовал в своей жизни, но однополой любви не пробовал. И пробовать не собираюсь.