Ань Цзян уклонилась от следующего удара. А потом поднырнула под орущую голую Лиз, размахивающую всеми конечностями, и швырнула ее через всю комнату.
Полет бельгийки был не слишком изящным. Она влетела в стену, грохнулась всем телом. Визг ее взвился до непереносимо высокой ноты и резко оборвался. Она сидела на полу, хватала ртом воздух, глаза ее были круглым и от боли и от ужаса. Она медленно двигалась на попе назад, перебирая ногами. Она пыталась отодвинуться от Цзян, которая наступала на нее с решительным выражением лица. Кажется, Цзян совсем съехала с катушек.
Я наконец-то опомнился. В последнюю секунду я совершил прыжок через всю комнату и схватил Цзян сзади. Я облапил ее, прижав ее руки к ее туловищу - так, что она вздохнуть не могла. Я все-таки был намного сильнее ее, хотя и не мог справиться с ней в открытом бою. Теперь я поймал ее хитростью. Она попыталась стукнуть пяткой по моей стопе, но я уже знал эти ее штучки, расставил ноги, встал в стойку, в которой она не могла меня достать.
– Успокойся немедленно… - прошипел я ей в ухо. - Идиотка, что ты делаешь?
– Я убью ее! - выкрикнула вдруг Анютка и сделала еще одну попытку вырваться. - Она плохая! Она так называла меня! И ты предал меня! Ты - brutal! [Скотина (исп.).]
– Лиз - беззащитная девчонка. Такая же глупая, как и ты, но только гораздо слабее тебя. И сейчас ты избиваешь ее, пользуясь ее слабостью. Подумай, что бы сказал сейчас твой учитель? Он устыдился бы тебя! Я напишу ему, как ты бьешь беззащитных…
Анютка резко обмякла в моих руках. Это была серьезная угроза, и она знала, что я могу ее осуществить. Она сама дала мне адрес своего учителя. И даже сказала, что ее учитель, Хэ Юн, знает русский язык, потому что учился в Советском Союзе.
Я разжал руки, и Анютка упала на колени. А потом прижалась лицом к полу, и плечи ее затряслись. Она беззвучно заплакала.
Я опустился на пол рядом с Лиз. На лице ее не было никаких отметин, но на плече наливался багровым цветом здоровенный синяк. Коленки и локти были ободраны,
– Как ты, Лиз, милая? Тебе больно?
Лиз потянулась ко мне руками, обняла меня за шею, прижалась ко мне всем телом, словно стараясь завернуться в меня, защититься мной. Губы ее дрожали, лицо было мокрым от слез.
– За что она меня? За что?
Она сидела так, прильнув ко мне, спрятав лицо свое на моей груди, и всхлипывала. Я нежно гладил ее, жалел ее. А сам смотрел на Анютку, которая лежала на полу и безутешно плакала. Анютку мне было жалко просто безумно.
– Анютка, солнышко, иди сюда, - позвал я шепотом.
И она подняла голову. Щеку ее пересекали три красных отметины - следы от ногтей Элизы. А в глазах ее, покрасневших от слез, я прочитал страх. Страх, что я накажу ее, прогоню ее, глупую маленькую девчонку, совершившую недостойный поступок.