Бульчу указал на небо. Оно было по-прежнему серо-голубым, но какое-то темное пятнышко поднималось из-за гор.
Нельзя было мешкать.
— Скорей в пещеру! — крикнул Савчук, увидев большое углубление под нависшей скалой. — Туда — груз и лодку!
Мы кинулись к лодке. Она была разгружена с быстротой, которая возможна только во время аврала. Рацию, аккумуляторы, тюки, ружья мы внесли в пещеру, а затем туда же волоком втащили и лодку.
Я принялся развертывать на берегу брезент, чтобы укутать аккумуляторы, как вдруг он вырвался из рук, птицей взлетел на воздух, мелькнул и исчез.
Стало очень холодно.
Пурга налетела с северо-востока. Ветер дул вдоль реки и гнал снег над ней, но небо было еще чистым. Под ногами завертелась поземка, словно встали на хвосты злые змейки, раздраженные нашим появлением. Они росли на глазах, извиваясь, вертясь, и вот уже колыхались на берегу белые столбы, упираясь вершинами в самое небо.
Пурга шла на нас стеной. Мгновение, и свет померк. Очертания горных вершин, крутые волны на реке, тальник, который пугливо полег над водой, — все скрылось в кружащемся мареве.
Неожиданное вторжение зимы в июле! Иногда это случается на Крайнем Севере…
Долина реки была теперь, конечно, самым надежным убежищем. Тонны летящего снега проносились над высокими берегами. Пурга проходила поверху.
На открытом месте нам бы пришлось куда труднее. Сбившись в кучу, мы должны были бы лечь ничком, чтобы не задохнуться в снежном урагане. А сейчас, устроившись на тюках в пещере и тесно прижавшись друг к другу, чувствовали себя в безопасности.
Если бы только не было так холодно!..
Смотря на белый снежный полог, который вздувался и трепетал у входа в пещеру, я думал об оазисе.
Неужели и там все так же бело?
Нет, бело и черно! Воображение нарисовало передо мной мертвую котловину, сугробы снега и торчащие из сугробов пеньки — все, что осталось от леса.
Но ведь в оазисе еще есть люди? Иначе нас не встретило бы сторожевое охранение, высланное вниз по реке. Но какое существование влачат «дети солнца»!
Мне представились сумрачные своды, согбенные фигуры, которые жмутся к потухающему костру, женщины в разорванной и потертой меховой одежде, укачивающие детей, старики со слезящимися глазами, устремленными вдаль…
Пещерные люди эпохи оледенения!
По ассоциации я вспомнил о Гренландии — этой огромной белой гробнице, как назвал ее один из путешественников. Я продолжал думать о ней и после того, как кончилась пурга и мы, спустив лодку на воду, снова впряглись в лямки.
Солнце как ни в чем не бывало засияло на небе. Ощутительно потеплело. Блестели мокрые скалы. Робко расправлялся прибрежный тальник, припорошенный снегом.