— Свари кофе, — попросил он.
— Конечно, — ответила Кайса.
Полковник сел за стол, свернул цигарку из махорки.
— А эти, — сказал он, — которых я арестовал, все еще молчат… не хотят говорить, куда прятали оружие…
— Ох, Юсси, мой дорогой Юсси, — подошла к нему Кайса и, взяв его за голову, прижала к своей груди. — Что-то еще будет!.. Непонятно мне все, что творится… Страшно!..
— Брось, — рассмеялся Пеккала, освобождаясь от ее объятий и щелкая зажигалкой. — Война скоро кончится…
— Ты думаешь?..
Отчетливая дробь пулеметной очереди донеслась с улицы. Пеккала выглянул в окно: броневик, вздымая пыль, несся вдоль поселка, поливая солдат пулями…
— Ах!.. — вскрикнул полковник и выбежал из дому.
Кайса видела, как он вырвал у вянрикки Таммилехто гранату, бросился наперерез броневику. Но едва полковник успел швырнуть ее под колеса — сразу же упал, как-то неловко дернувшись всем телом. Потом, встав на корточки и пытаясь подняться на ноги, пополз к забору…
— Юсси!.. Юсси!.. — несколько раз повторила Кайса и, выбежав из дому, увидела полковника уже прислонившегося к забору, он стоял и командовал:
— Где, черт возьми, мотоциклисты?.. Закидайте гранатами!.. Таммилехто, слышишь?..
— Юсси, что с тобой? — крикнула Кайса, подбегая.
— Плечо, — сказал полковник, — плечо…
Броневик уже пылил в конце поселка, потом с разгона врезался в шлагбаум, и Кайса, подхватив полковника, выругалась в сторону Таммилехто:
— Ты что… сам не мог?.. Мальчишка!..
Через несколько минут, пристыженный и робкий, вянрикки пришел в дом полковника, сказал:
— Херра эвэрсти, ушли они… Завяз броневик в болоте, а эти успели вылезти из него и ушли…
— Убитые есть? — спросил Пеккала, смотря, как Кайса перевязывает ему рану.
— Восемь раненых, — ответил вянрикки.
Кайса всхлипнула. Полковник, лежа на постели, сказал:
— Брось хныкать!.. Через неделю затянется…
— Это была глубокая разведка, — вслух подумал вянрикки..
— Ну и черт с ними! — сказал Пеккала. — Кайса, у тебя кофе готов?..
— Готов, — ответила Кайса, вытирая слезы.
— Так чего же ты? — сказал полковник. — Если готов — подавай, я хочу кофе… Да и вянрикки не откажется…
— Спасибо, херра эвэрсти, — поблагодарил Таммилехто. — Я не откажусь…
Море и берег
Заунывные причитания ветра, скрип шпангоутов, монотонное гудение турбин, и над всем этим, словно непроницаемый колпак, черная осенняя ночь.
Открытый океан…
В кубриках и каютах полумрак; горят синие лампы, слышно неровное дыхание усталых людей да тяжкий грохот волн за бортом. Все это привычно, размеренно, сурово, и от этого никуда не уйдешь, — война.
Через каждые два часа в духоту отсеков эсминца врывается через репродуктор голос командира: