— Зачем водка? Женщина. Водка пришла потом, сначала была женщина…
— А я не знал.
— Ох, если бы ты знал!
— Я думал, ты — так, никого и не любил…
— Попробовал бы ты не полюбить, — вскочил Суттинен и снова плюхнулся на лавку. — Ты бы попробовал! У нее были вот такие черные глаза!
— Черные… Она — что, разве не финка?
— Да какое тебе дело! Я говорю — глаза были… вот!
И взмахом плетки, описавшей в воздухе круг, он показал, какие были глаза. Потом сразу как-то сник, опустил голову на стол.
— Э-э, да ты, оказывается, лысеешь, — заметил Штумпф.
— Двадцать семь лет.
— Рано. Если бы не война, не окопная жизнь…
— Иди к черту! — обрезал Суттинен. — Ты сам-то лыс, как лапландская ведьма.
— Не злись, — добродушно пробурчал Штумпф, прожевывая картошку, — мы скоро распрощаемся. И, наверное, уже никогда не встретимся.
— А я бы и не хотел.
— Почему так?
— Надоел ты мне.
— Ты мне тоже…
Суттинен поднял голову, рассмеялся. Штумпф похлопал его по плечу, радостно загоготал:
— Мы оба надоели друг другу, но совсем немножко. Ведь правда?.. Нам нельзя ссориться, еще неизвестно, что будет дальше! Ну вот, давай руку… Давай руку, приятель. Мы с тобой неплохо воевали почти год.
— Нэйти! — позвал Суттинен, растрогавшись. — Еще бутылку «Пены Иматры»!.. Если нет «водопадной пены», тащи самогону!..
— Хватит, что ты! — убеждал его Штумпф. — Ведь ты же решил не пить!
— А почему не пить?.. Почему? — наседал на него Суттинен с покрасневшими от слез глазами. — Скажи, я — подлец? Я — подлец, да?
— Да кто тебе сказал… Сядь!
— Нет, ты ответь: я, выходит, подлец?
— Брось, лейтенант. Нэйти, не надо никакой пены!
— Нэйти, — настаивал Суттинен, — тащи пену!
Девушка, заложив руки под накрахмаленный фартук, стояла в дверях.
— Я не знаю, кого мне слушаться, — томно выпевала она.
— Конечно, меня! — кричал лейтенант. — Я финский патриот, а ты читала?.. Ты читала в «Суоменсосиалидемокраатти», что — ни одного немца!.. Вот, а он немец!.. Тащи пену!
— Ты пьян, Рикко, — уговаривал его Штумпф, сам начиная беспричинно смеяться. — Ты пьян, и пятнадцатое сентября еще не наступило. Я могу уехать шестнадцатого!..
Но на улице уже стоял грузовик, в котором рассаживались едущие в Лапландскую армию немецкие военные советники, и Штумпф уехал вместе с ними. Старый финн в синей жилетке еще долго сидел на крылечке, потом встал и, кряхтя и охая, поднялся в дом, где расположился Суттинен.
— Опьянел и спит, — доложила румяная нэйти.
Не выпуская изо рта медной трубки, старик прошел в комнату офицера, дал понюхать со своей сморщенной ладони лейтенанту какой-то порошок.