— Полковник Пеккала!..
Командир района Вуоярви что-то громко крикнул, повернул свою лошадь на голос; топот копыт приближался, и Суттинен, взводя курок, сказал:
— Я вас жду, полковник!
— Кто здесь?.. Какому сатане я понадобился? — прозвучало совсем рядом, и лошадь Пеккала, перепрыгнув канаву, тоже перешла обочину.
Теперь они оба сходились под тенью деревьев, отводя от своих глаз колючие ветви.
— Ю-юсси!.. — пронеслось вдалеке. «Опять она», — подумал Суттинен и, проглотив слюну, поднял тяжелый маузер.
Подняв маузер, воскликнул:
— Именем моей многострадальной партии! — и выстрелил в темноту: раз… другой… третий…
Ломая кусты, шарахнулась в сторону лошадь. Полковник вылетел из седла, закружились сорванные листья…
— Все, — тихо сказал лейтенант.
— Ю-юсси! — разрастался вопль сестры.
И в этот же момент сильные руки, словно выросшие из самой земли, вырвали Суттинена из седла. Тяжелый кулак опустился ему на лицо, застрявшую в стремени ногу рвануло болью.
— Ой, ой, ой! — закричал лейтенант.
А полковник бил его по лицу и приговаривал:
Прискакала Кайса, упала в траву:
— Юсси, что с тобой?.. Юсси!.. Юсси!.. Суттинен шарил руками вокруг — искал маузер.
— Уйди… уйди, — говорил он, — убью!.. Уйди!..
— Рикко?.. Ты?..
Полковник встал, рванул пучок травы, долго вытирал руки. Потом сказал:
— Посмотри лошадь. Кажется, все три — в голову!..
Суттинен бессильно плакал, и высоко над ним висело черное небо. Только одно думал: «Умереть бы…»
— Рикко… Брат мой… Скажи — зачем?!
— Уйди, — прохрипел он.
— За что? — спросила Кайса.
— Уйди, сука!..
Полковник ударил его сапогом.
— Юсси, зачем?.. За что?.. Разве ты…
— Милая, хватит.
— «Милая», — повторил Суттинен, и страшная злоба, какой еще никогда не испытывал, захлестнула его: — Ты, ты, — сказал он, поднимаясь, — костлявая шлюха… Дерьмо!..
— Замолчи! — крикнул полковник.
— Нет, я скажу, я все скажу… И как она в банях, и как…
— Молчи, гад! — замахнулся полковник.
Кайса опустилась на колени, закрыла лицо руками.
— О-о-о! — простонала она. — Какой ты подлец! Какой…
— Поехали, — приказал Пеккала и взял под уздцы лошадь подполковника Кихтиля.
— Но какой ты подлец! — повторила Кайса и плюнула в лицо своему брату…
Долго ехали молча. Час, два, три.
Кайса плакала. Пеккала курил сигареты.
Лес из черного постепенно становился синим — наступал рассвет. Обозначилась изморозь на травах, под копытами похрустывал тонкий ледок. Петухи горланили в далеких селениях, однажды какой-то человек перебежал дорогу.
— О-ох! — тяжело и устало вздохнул Пеккала.
Кайса оглянулась: в седле сидел маленький, нахохлившийся от утренней свежести человек: лицо в жестких морщинах, рот поджат в тонкую складку, даже не видно губ; и на локтях куртки — большие заплаты, сама нашивала…