Среди лясккикаппинцев выделялась могучая фигура капрала. В разорванном мундире, босой, с лицом, залитым кровью, он метался в ночи, как свирепый вепрь, и там, где пролетал он, крича: «Круши-и-и!..» — там оставалась за ним широкая просека, словно не людей рубил он, а кустарник.
Увидев лейтенанта, капрал бросил в него издали свой нож, и пууко, пролетев в воздухе, вонзился в плечо офицера, пробив толстое сукно шинели.
Суттинен вырвал из плеча острое лезвие и, зажимая пальцем бьющую из раны кровь, крикнул:
— Этого — живьем!..
Сила солому ломит (эта пословица есть и у финского народа), и лясккикаппинцы, ряды которых редели на глазах, откатывались под натиском лахтарей к озеру. Некоторые уже вошли по колено в ледяное стылое сало и продолжали рубиться, падая и захлебываясь водою. Последняя горстка людей, окружив капрала, отбивалась изо всех сил, пока на них не навалились со всех сторон, на одного — десять, и не связали по рукам и ногам…
— Ведите их к школе, — сказал Суттинен и, шатаясь от внезапной слабости, пошел, не оборачиваясь.
В школе он занял комнату учительницы, вмиг разрушив создаваемый годами уют старой девы. Широкая скатерть была разрезана на полосы. Лейтенант лежал, ерзая от боли сапогами по простыням, а ротный фельдшер, равнодушный парень с тупым веснушчатым лицом, делал ему перевязку.
На этот раз Суттинен допил содержимое фляги до дна и закусил горстью кислой клюквы, приготовленной учительницей к чаю. Крепкая водка, пахнущая метилом, ударила в голову как-то сразу, покорила боль в плече, и повеселевший офицер встал:
— Где эти?..
На школьном дворе, окруженные со всех сторон лахтарями, стояли «эти». Израненные лесорубы подпирали плечами друг друга, и когда на крыльце появился Суттинен, они вскинули головы.
Лейтенант подошел к лясккикаппинцу, стоявшему с краю.
— Ну?..
Лесоруб качнулся назад всем телом, словно для удара.
— Сволочь! — крикнул он. — Разве для этого Энкель подписал в Москве договор? Вспомни… Или для тебя нет законов?
Суттинен размахнулся — хрястнул лесоруба в висок рукоятью маузера.
— Вот тебе второй пункт!
Лесоруб не упал только потому, что плечи его соседей могуче сдвинулись, оставив его стоящим.
Суттинен подошел к другому лесорубу, поднял руку для нового удара и… опустил маузер.
Перед ним стоял его бывший капрал Теппо Ориккайнен.
— Ты?.. Это ты, сатана перкеле!
— Да, я, — ответил капрал.
Суттинен пошатнулся и закричал яростно, выдавая свой страх:
— Замолчи!.. Уведите их, расстреляйте… И его… в первую очередь — его, вот этого рыжего!..
* * *
Три залпа рванули ночную тишину за околицей. Сутги-нен доедал в комнате учительницы мороженую клюкву. «Ха-ха, — облегченно засмеялся он, — пошел капрал на тот свет, завилял хвостиком…»