— Милая, — с явным удовольствием в голосе повторила она и счастливо улыбнулась.
В небе с треском лопнуло белое облачко, и осколки обожгли сугробы рыхлого снега, проколов их глубокими ямками; одна ворона с перебитым крылом свалилась к ногам женщины.
— Ого! — притворно удивилась Кайса. — Полковник Пеккала, неужели вам безразлично, что милая для вас женщина подвергается обстрелу?
— А ты не торчи здесь. Смешно: куда я — туда и ты… В конце улицы показался бегущий на лыжах вянрикки Раутио Таммилехто, еще издали он крикнул:
— Немцы!.. В Аалтоярви немцы!..
Пеккала обождал, пока вянрикки снял лыжи, и спокойно спросил:
— Ты был в Коккосалми?
— Был, херра эвэрсти… Немцы уже в Аалтоярви, и мне…
— Я тебя спрашиваю о другом: когда придут сюда лясккикаппинцы?
Таммилехто воткнул лыжи пятками в снег, развел руками:
— Но, херра эвэрсти, в Коккосалми лясккикаппинцев уже нет, там стоит рота регулярной армии..
— Так это еще лучше, — внезапно обрадовался Пеккала. — Кайса, ты слышишь?.. Наконец-то наш генеральный штаб раскачался!
Таммилехто растерянно замигал белыми ресницами:
— Херра эвэрсти, но они… не придут.
— Разве ты не сказал, что мы находимся в тяжелом положении?
— Я сказал, херра эвэрсти, что мы почти окружены, но… но они…
— Да говори, не мямли!
— Мне велели передать, — выпалил юноша, — что вас заочно предают военному суду… За то, что вы… Я говорил, херра эвэрсти, что вся история может закончиться плохо! Мы выступили без приказа, и теперь…
А это, Кайса, ты тоже слышишь? — спросил полковник.
— Слышу, Юсси… слышу…
Пеккала посмотрел, как тает в голубом небе свежее облачко разрыва, и яростно прошептал:
— Пусть только попробуют, сволочи!.. Я сам посажу их всех за решетку!.. Я им все вспомню!.. О-ох, и собаки же!..
Он взмахнул кулаком, точно хотел ударить кого-то, быстро пошел в сторону леса. Никто не видел, как лицо у него вдруг уродливо перекосилось, и слезы — слезы горькой обиды — брызнули из зажмуренных глаз; Пеккала неумело вытирал их грязной ладонью, с его тонких губ, покрытых шелухой обветренной кожи, срывались отдельные слова:
— Даже сейчас… сейчас даже, когда… когда мы все тут-Гроб нам, сатана перкеле!.. А они, крысы… Что они делают?.. Суоми наша… Ну, погоди!..
Его догнала Кайса, прижалась к нему всем телом.
— Юсси, дорогой, ты плачешь?.. Но что же нам делать?.. Ведь это последнее, это последнее наше… А потом… Юсси, не плачь, я с тобой… Все кончится хорошо!..
Полковник вытер лицо снегом, ожесточился.
— Ну-у, — сказал грозно, — так, значит, в Аалтоярви немцы?.. Пусть меня судят, но в Лапландии немцам не бывать… Пошли, Кайса!..