— Торпеда… — начал было сигнальщик и, не договорив, захлебнулся, покрытый волной, ринувшейся на мостик, — это Вахтанг опять положил «охотник» в резком повороте.
Одна торпеда, выпущенная катером, тут же затонула, но вторая… Вторая — ровно и быстро неслась на глубине, оставляя за собой шлейф пены, взбаламученной керосиновыми газами. Гитлеровский офицер — тот, что сгорал сейчас заживо в своей рубке с заклиненным люком, — рассчитал атаку правильно, сбросив торпеды с ближней дистанции.
— …Идет на эсминец! — наконец-то выплюнув воду, закончил свой доклад сигнальщик, пока МО-216 дрожал от напряжения моторов.
— Прямо руль! — жестко скомандовал Вахтанг. «Если торпеда ударит в эсминец, — лихорадочно, но твердо рассудил он, — погибнет целая сотня здоровых парней…»
— Есть, прямо руль, — бесстрастно отозвался рулевой.
Старший лейтенант свесился с мостика, посмотрев на матросов. Они, как и он, понимали, что «Летучему» не успеть отвернуть от торпеды, которая быстро подбегала к нему.
«…А так, — додумал Вахтанг свою мысль, — так погибнет только один человек…»
И, выхватив штурвал из рук рулевого, он заорал во всю силу своих легких:
— В воду… прыгать в воду!.. За борт, за борт! Все до одного…
Матросы, догадываясь о том, что задумал их командир, не двигались, продолжая стоять на палубе.
— Я кому сказал?.. За борт!..
Похватав капковые бушлаты, катерники на полном ходу попрыгали через поручни, закачались на волнах их головы. Все это произошло мгновенно, торпеда только приближалась к эсминцу, а сам эсминец еще только начал разворачиваться, стараясь избежать попадания.
Но Вахтанг уже направил свой МО-216 прямо наперерез торпеде. Он принимал ее на себя.
Узкая пенистая дорожка быстро неслась к борту катера. Когда она приблизится совсем, он еще какое-то мгновение будет жить, а потом…
Только бы скорее — ждать невозможно…
Чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Перед ним, сурово сдвинув брови и придерживая срываемую ветром мичманку, стоял Иван Чугунов.
— Боцман?
— Я, командир…
— Зачем остался?
— А вам одному-то… Вместе жили-воевали… вместе водку пили. Так и погибать надо вместе.
Они крепко обняли друг друга, и теперь две руки держали штурвал. Секунда… две… три…
— Все!..
И они услышали в самый последний момент, как торпеда ткнулась в днище МО-216.
Лейтенант Пеклеванный, стоявший на мостике эсминца, видел все. Видел и атаку немецких катеров, и торпеду, выпущенную в «Летучего», и двух людей — офицера и матроса, что стояли за штурвалом «охотника», крепко обнявшись, словно родные братья. Когда катер и торпеда уже были готовы встретиться, он плотно зажмурил глаза, и только грохот, вязко ударившись в барабанные перепонки, отметил в сознании, что двое, обнявшись за штурвалом, приняли смерть.