«Все учли, — думал Нишец, — и башмаки с альпийскими шипами, и сухой спирт, и концентраты из овощей, и сахар с ментолом, только вот одного не учли… Идем теперь — в шапки кашляем…»
Несколько раз егеря останавливались, когда в ночи раздавалась чужая русская речь. Она была раскатиста и певуча — страшно было слышать ее в тундровой тишине. Тринадцатый взвод, выбирая заросли кустов и узкие лощины, избегал встреч с русскими, которые вели себя чересчур смело — только костров не зажигали, а их тягачи шли даже с зажженными фарами.
— Куда идти? — не раз спрашивал себя Вальдер, поднося к глазам часы-компас. — Неужели не выберемся?..
В одном месте попали в болото. Тонкий ледок, покрывший трясину, проламывался под сапогами. Егеря барахтались в ледяной мешанине, и, когда выбрались на сухое место, их стали обстреливать.
— Куда?.. Куда, сволочи? — заорал Вальдер, когда часть егерей повернула обратно. — Ложись в цепь, патронов хватит!..
После получасовой перестрелки выяснилось, что нарвались не на русских, а на гренадеров: они, как и тринадцатый взвод, заблудились в темноте ночной тундры, пробираясь на соединение с основными силами Лапланд-армии. Какой-то раненый австрийский фельдфебель долго ругался с Вальдером, совершенно забыв о чинопочитании немецкого офицера; лейтенант просил только об одном:
— Тише, тише!.. Не так громко!..
Пять человек в этой бессмысленной перестрелке было убито, но когда стали пересчитывать людей, то в тринадцатом взводе, кроме этих пяти, недосчитались еще двух. Может быть, они завязли в болоте, а вернее всего, и вовсе решили не переходить его: так и так, все равно — конец!..
Русские пускали ракеты. Они вспыхивали совершенно неожиданно.. То справа, то слева, то впереди, а на ракеты, которые пылали сзади, даже не обращали внимания. Но если судить по ракетам, русские были всюду… У австрийского фельдфебеля нашлась карта, и вообще он оказался рассудительнее Вальдера, — забрал у того компас и, встав впереди, повел егерей и гренадеров сам.
— Самое главное, — говорил он, — выйти на дорогу, ведущую в Луостари. Там наши должны еще держаться. Если же нет, тогда пойдем прямо на Петсамо. Куда-нибудь да выберемся…
Франц Яунзен спросил Нишеца:
— Пауль, как ты думаешь, мы выберемся?
— Сейчас-то, думаю, выберемся, — не сразу ответил ефрейтор, — а вот что будет дальше — не знаю. Наверное, завязнем.
Шальная пуля прилетела откуда-то сбоку, впившись в рукав егерской куртки. Но она была уже на излете и не могла пробить вату. Нишец вырвал ее, еще горячую, из рукава, равнодушно швырнул себе под ноги.