— Крепко.
— Встань еще крепче, потому что я скажу тебе сейчас такое, от чего ты пошатнуться можешь.
— Ну, говори!
— Аглая твоя приехала, вот что!..
Никонов бросился к боцману, схватил его за плечи и, почти оторвав от лежанки, затряс в воздухе:
— Да что же ты молчал до этого?.. Говори, что с нею?.. Жива… здорова?.. А дочь?.. Дочь моя?.. Говори…
Одного, только одного хотелось ему в этот день — остаться с самим собой, чтобы в одиночестве передумать все, что мучило его целых два года. И до поздней ночи он блуждал по сопкам, сидел над ручьями, лежал в траве, снова вставал, снова куда-то шел…
В полночь он поднялся на высокую скалу, и перед ним в долине глубокого фиорда скрылся маленький норвежский городок. Никонов втянул полной грудью бодрящий ветер, который доносил до него запах домашних очагов, и, прыгая с камня на камень, спустился вниз. Пасущиеся на лужайке козы испуганно разбежались при появлении человека, сорвались со своих гнезд тундровые куропатки…
Пастор, открывая дверь кирки, встретил его тревожным вопросом:
— О святая Бригитта!.. Разве что-нибудь случилось?
Поднимаясь по ступенькам высокой лестницы в придел храма, Никонов обнял одной рукой пастора, а другой весело хлопнул по перилам:
— Страшнее того, что мы пережили раньше, пастор, уже не случится!..
— Тогда, херра Никонов, я еще больше удивлен вашим неожиданным визитом.
Никонов рассмеялся, пропуская Кальдевина впереди себя в узкие двери придела.
— Просто, пастор, я решил зайти к вам, как к другу. Вы действительно мой друг… К тому же я еще не забыл вкус того вина, которым вы угостили меня тогда… Помните — зимой?.. Оно пришлось бы сейчас кстати, это вино!
— Вы сегодня необыкновенно возбуждены, херра Никонов, — сказал пастор, ставя на стол бутылку с вином.
— Может быть, может быть… Я пришел сегодня к выводу, что мир слишком тесен. Друзья, как бы ни разбросала их судьба, все равно встречаются. Товарищ Улава нашла своего брата Оскара Арчера, я нашел свою жену… Выпьем же, пастор, за то, что в мире тесно!..
Когда бутылка опустела, охмелевший Кальдевин взял Никонова за руку и темными церковными переходами, по крутым узким лестницам провел на башню кирки.
— Посмотрите вокруг, — сказал он, — разве нам может быть тесно?
Океанский ветер раскачивал языки колоколов, вокруг лежали горы, извивались внизу похожие на расплавленное серебро фиорды, океан распахивался на севере в безмятежном спокойствии.
— Я это понимаю, — тихо ответил Никонов, — и все равно сердцу моему тесно в груди, а мне тесно в этом мире!.. Хочу бежать вон туда, плыть на север, катиться на лыжах вон там… Пастор, неужели мы не доживем до того дня, когда можно будет идти куда хочешь?..