— А вот так… Стоять и смотреть…
— Ну, а чего же тут такого?
— Не спорь, Артем, ты не мог бы. Ведь ты бываешь смел только тогда, когда за твоей смелостью наблюдают другие. А этот человек на скале смел просто так. Для себя… Она повернулась к нему, спросила:
— Так что ты сказал про Мордвинова?
— Ты уже слышала.
— А ты повтори.
— Могу… Твой Мордвинов — необразованный дикарь.
— Ах, только и всего?
— Деревенщина, — закончил Пеклеванный и снова стал нервно расхаживать по комнате…
Эта комната была не их комнатой — в ней жил один офицер с «Летучего», и сегодня утром Артем попросил у него ключ. «Слушай, — сказал он ему, — ты все равно на вахте, а мне надо кое с кем встретиться…»
«И вот встретились! — злобно раздумывал Артем, вышагивая по комнате. — Через полчаса надо возвращаться на эсминец, а мы только и делаем, что ругаемся…»
— Слушай, Варька, — как можно беззаботнее сказал он, посмотрев на часы, — хватит ругаться! Ей-богу, плевал я на этого Мордвинова… Скажи мне хоть раз, что ты меня любишь по-прежнему…
«Мы ругаемся, — думала в свою очередь Варенька. — Мы ругаемся, пожалуй, впервые за все это время. Он не желает слышать имени Мордвинова, но — дурак! — пойми, что не будь этого человека, и мы бы никогда с тобой не встретились…»
Пеклеванный сел на подоконник, обняв ее за плечи.
— Ну вот еще, — сказал он, — чего нам ссориться. Из-за какого-то матроса!..
Она передернула плечами:
— Оставь! Я же ведь хорошо изучила тебя, Артем. Ты хочешь помириться со мной не потому, что тебе хочется просто помириться…
— А что же?
— Если бы у тебя было в запасе больше времени, ты не обнял бы меня. Но времени осталось мало, а ты знаешь, что уйдешь сегодня в море…
— Не хочу слушать, — перебил ее Артем.
— Нет, выслушай!.. И тебе хочется быть спокойным там, в море. Ты хочешь помириться со мною не из-за меня, а для себя. Ты, мне кажется, большой эгоист, Артем!..
— Ну, во-от, — обиделся Пеклеванный, — так уж сразу и эгоист!..
— Да! — не могла успокоиться Варенька. — Хочешь, скажу большее?
— Ну?
— А за что ты не любил Самарова?
— Я не то чтобы не любил, — растерялся Артем, — я просто относился к нему спокойно.
— Неправда! — возразила Варенька. — Ты не любил его за то, что матросы к нему относились как к другу, а к тебе только по уставу…
Пеклеванный спрыгнул с подоконника, схватил со стола папиросу.
— Он — посредственность, твой Самаров, таких тысячи! Он даже не имел для политзанятий своих оригинальных мыслей, а пользовался вырезками из газет!..
— Однако, — ответила Варенька, — матросы любили в нем не партийный билет, а человека… Не забывай, пожалуйста, что ты сам подал недавно заявление в партию. Зачем ты это сделал?