***
Перед сном Фридриха навестил Манштейн, вездесущий и ненасытный:
— Прочтите документ, который можно обернуть в нашу пользу!
Руки Фридриха тряслись от радости.
— Вот он, попался… Эта каналья попалась мне с потрохами!
Внимание, читатель: Фридрих держит сейчас в руках личное письмо канцлера Бестужева-Рюмина, в котором тот советует графу Брюлю подсыпать яду в бокал русского же резидента в Варшаве, который был не согласен с его знаменитой «системой» Фридрих сказал.
— Митчеллу — в Берлин! Митчелл сказал:
— Вильямсу — в Петербург!
И таким образом беда дошла до Бестужева.
— Король прусский, — заверил канцлера Вильяме, — не будет терять времени и предаст этот постыдный документ всеевропейской гласности…
Бестужева, казалось, хватит удар: он помертвел.
— Сейчас, — намекнул Вильяме, — только от вас самих и от ваших действий зависит упредить это позорное дело!
«Был грех…» Бестужев, которому своя шейка — копейка, а чужая головушка — полушка, и не думал, что «грех» этот вдруг выплывет на свет божий из потаенных архивов Дрездена. И вот что обидно: денег-то от короля прусского он не брал — сие верно, так вот теперь подцепил его Фридрих на другой крючок, поострее! И шутить король не любит…
Но Бестужев, верный себе, начал разговор с другого конца.
— При такой композиции, — сказал он Вильямсу, — было бы гораздо лучше королю Англии видеть меня богатым и сильным, нежели бедным и слабым…
Чем закончилась эта «композиция», видно из секретной депеши Вильямса в Лондон; вот что сообщал Вильяме:
«Я старался склонить канцлера в пользу прусского короля. Сначала он был непреклонен. Но, по мере увеличения цифры вознаграждения, он начал колебаться. Наконец Бестужев подал мне руку и сказал: „С этой минуты я — друг прусского короля!..“
Таково было начало Семилетней войны, хотя тогда никто еще не думал, что она станет семилетней. А кольцо измены на шее России уже замкнулось, сцепив четыре прочных звена:
Фридрих — РОССИЯ — Вильямс Вильямс — Бестужев Вильямс — Екатерина
Прусские авангарды, сбив гарнизоны противника, шагнули теперь прямо в пределы Австрийской империи, и Вена болезненно сжалась под ударами кулаков опытного драчуна Фридриха…
Петербург воспринял это известие с презрением. — Дураков и в алтаре бьют! — заявила Елизавета. — Хороша же сестрица: коли воевать не способна, так и не бралась бы.
Раньше Мария Терезия одергивала русский кабинет от нападок на Фридриха, а теперь слезно кланялась Петербургу, умоляя о скорой помощи. Граф Эстергази просил Россию как можно быстрее вступить войсками на просторы Восточной Пруссии, дабы оттянуть Фридриха подальше от Вены…