— все это настраивало душу на мажорный лад. Мичман поступил в институт
знаменитого немецкого физика Августа Кундта, окруженного плеядой
учеников со всех стран мира.
Голицын вскоре сразу отыскал земляка — Петра Лебедева, который
тоже не мог похвастать на родине знанием латыни. А для знакомых с
историей русской науки имя П. Н. Лебедева теперь стоит в одном ряду с
именем М. В. Ломоносова…
Два приятеля жили в каторжном режиме: когда бы ни легли спать,
они поднимались в пять часов утра и весь день посвящали учебе, лишь
изредка позволяя себе прогулки на велосипедах по живописным
окрестностям. Если же беседовали, то отметали прочь все житейское,
несущественное, продолжая обсуждать лишь научные темы. Весною 1890
года Голицын защитил диссертацию, получив за нее Summa cum laude
(высшую степень) диплома. Он вернулся на родину, имея уже серьезные
научные публикации. На этот раз столичный университет без возражений
допустил его к испытаниям на звание магистра. Между тем нужда снова
хватала князя за горло, хотя положение аристократа в обществе
предоставляло немало выгодных занятий по государственной службе.
— Однако наука для меня важнее чинопроизводства, — отвечал
Голицын на все посулы быстрой и доходной карьеры.
Он согласился занять скромное место приват-доцента при
Московском университете по кафедре физики. Здесь, в Москве, по
обоюдной любви князь женился на Машеньке Хитрово, а в 1893 году
перенес еще один удар судьбы. Но прежде сделаем краткий перерыв, ибо
несправедливость, допущенная по отношению к Борису Борисовичу,
касалась, как это ни странно, именно его княжеского титула. Голицын и
сам говорил:
— Лупят! Если не по лошадям, так по оглоблям…
***
Сейчас этот вопрос тщательно проанализирован советскими
историками, и поэтому писать мне легко. Если сложен был путь в науку
выходцев из народа, то князь Голицын испытал гонение в науке именно за
то, что был носителем громкого титула.
Аристократия Англии и Франции давно занимала физические
кафедры в Европе, но русскую аристократию физика не прельщала. Легион
русских ученых-физиков формировался из среды купечества, духовенства и
разночинцев. «Нарушение Голицыным этой традиции, естественно, могло
привести к необычной ситуации… Она сразу же и возникла, когда князь
появился в Москве, и профессор Соколов не знал, как от «его
сиятельства» поскорее избавиться:
— Я обещаю вам сразу же докторскую степень, если вы исполните
еще одну хорошую работу, но…, за границей!
— Я желал бы служить не Европе, а прежде всего своей отчизне, — отказался князь Голицын и был, конечно же, прав.