– Я и так завален работой, – не слишком любезно сказал главврач, когда Санди пожаловалась, что свидание все время откладывается. – В мои обязанности не входит выслушивание претензий со стороны федеральных агентов. Я лечу психически больных детей, а не занимаюсь полицейскими расследованиями.
При входе на территорию парка Санди предъявила временный пропуск, и охранник уже в который раз принялся внимательно его изучать, словно она проходила через ворота впервые. Да и в самой лечебнице все давали понять Санди, что ее присутствие нежелательно. Больные, интуитивно чувствуя неприязненное отношение к ней со стороны медицинского персонала, иногда бросали в нее камешки и корчили рожи. Сначала она решила зайти к Робину в его крошечную отдельную палату. Ребенок упорно отказывался от еды, и ему начали вводить раствор глюкозы.
– Ночью он несколько раз обмочился, – раздался кислый голос Роуз Сандерман у нее за спиной. – Мне кажется, дела у малыша идут неважно.
Санди наклонилась над постелью Робина. Она умирала от желания погладить его по щеке. Бледный, исхудавший, с темными кругами под глазами, мальчик был безучастен ко всему, и казалось, ничто не способно вывести его из этого состояния.
– Сегодня я встречаюсь с Декстером, – напомнила Санди, выпрямляясь. – Покажите, где я могу его найти.
Ей не понравился испытующий взгляд медсестры, который та на нее устремила. Перед Санди словно высветилась бегущая строка, в которой утверждалось: Да ты, милочка, кажется, прочно сидишь на крючке … И вновь она ощутила себя кем-то другим. Наркоманкой, которую застигли в туалете дансинга со шприцем в руке.
Роуз Сандерман отвела Санди в сад. В конце аллеи на скамейке сидел долговязый узкоплечий паренек с картонной коробкой на коленях.
– Это он, – шепнула Роуз. – Будьте осторожны… Не испортите нам его.
У Санди по спине пробежал холодок. В дрогнувшем голосе медсестры ей почудилось нечто странное, какая-то слабинка, и неожиданно Санди почувствовала себя менее одинокой.
– Мальчик совсем не злой, – вновь заговорила Роуз, – он не боится незнакомых людей и любит поговорить. Идемте, я вас представлю.
Они приблизились к юноше. Декстеру Маллони исполнилось восемнадцать. Как ни странно, он казался одновременно и старше и моложе своих лет. Санди, впрочем, это не удивило. В поведении многих душевнобольных, ставших жертвами преждевременной старости, часто сохраняются детские привычки. Юноша был очень худ. Из рукавов поношенной рубашки торчали тонкие запястья невероятной длины, переходившие в узкие костлявые ладони. Его лицу подошло бы определение «лунообразное», будь оно менее продолговатым. Однако главной отличительной чертой внешности Декстера было почти полное отсутствие красок: волосы, глаза, губы – все бесцветное. Невольно вспоминались старые тряпичные куклы, вылинявшие от частых стирок. Сходство с марионеткой дополняла способность Декстера сгибать тело так, словно оно было лишено скелета. Паренек сильно сутулился, и создавалось впечатление, что тяжелая голова гнет его к земле и он вот-вот опрокинется.