Как ни безлюдна эта страна, но из зелени густого орешника их разглядели глаза деревенского мальчика. Это был пастушонок из деревни Явино; хлопая бичом, он сразу же погнал стадо обратно домой…
— Дядя Петя, — сообщил он старосте, — а тамотко, близ Озерной, — много-много не наших вылезли. Вылезли и сидят, все в грязи по уши. Ничего не делают, тока разговаривают. А у них знамя само-то беленько, а посередке — шарик красненький.
Староста сообразил, кто это там ничего не делает а только разговаривает. Он побежал не куда-нибудь, а прямо к дому вдовы явинского почтальона, которая недавно овдовела вторично. Сгоряча схватил бабу за волосы, стукнул ее об стенку.
— Иде японец-то твой? Не знаешь? — спросил он. — Видать, пригляделся, как мы живем тута в благодати, да на Шумшу смылся? А теперича привадил к нашему порогу грабителей… Я тебе, сучке такой, все патлы повыдергаю!
Оставив воющую от страха бабу, которая и сама не ведала, куда подевался сначала муж-почтальон, а потом приблудившийся с моря японец, староста кинулся к явинскому дьячку, велел тому бить в колокола не жалеючи, чтобы звоны услышали люди даже на дальних выпасах… Возле лавки собрался народ. Староста объявил: пусть каждый хватает все, что есть самое дорогое в доме, — надо немедля уходить в горы.
— Имею на то предписание от начальника уезда.
— А стрелять-то рази не будем? — спрашивали его.
— Стрелять погоди. У японцев наверняка пушка. Он тебе так пальнет, что башка на пупок завернется… Чай, в Петропавловске не дурнее нас с тобой и знают, что делать.
Взять в горы скотину явинские не могли, оставили ее в деревне. Не прошло и получаса, как все крестьяне — с бабками и детьми, неся на себе поклажу, — тронулись прочь из родимого селения в сторону синевшего вдали горного хребта Кима. Слов нет, жаль было оставлять живность, жалко (до слез жалко!) и домашнего барахла, что за один годок снова не справишь.
В лесу сделали первый привал.
— Все здеся? — спросил староста.
— Пересчитайтесь.
Недосчитались вдовы явинского почтальона.
— Во подлая! — стали дружно бранить бабу. — От мира отбилась, знать, дурное удумала… с японцем осталась! Отойдя в сторонку, мужики-охотники порешили:
— Надо бабу или сюды притащить, или прикончить, чтобы она, курвища, не сказала японцам, кудыть мы подались всем миром.
Бросили жребий: выпало вернуться в Явино парню по имени Помпеи; не прекословя, он взял в руки ружье и спросил:
— У кого пули надпилены?
Охотники на моржей всегда надрезали пули напильником, делая их разрывными — со страшной убойной силой, способной сокрушить мощные черепа морского зверя. Ему дали такую пулю.