Исполатов понял, что дело закончено…
Когда он вернулся в лагерь. Мишка Сотенный уже содрал с палки японское знамя. Обозрев поле побоища, усыпанное вражескими телами, урядник подмигнул Исполатову:
— Во, наваляли… Приходи, кума, любоваться!
Траппер сбросил с плеча связку трофейных карабинов.
— Погоди радоваться… Все ли у нас живы?
Из шеломайника дружинники вытащили Расстригина, на которого лучше было не глядеть. Сабля поручика Сато рубанула его сверху вниз — от темени до подбородка. Лицо снесено было начисто, из кровавой маски сверкали белые зубы. Даже глаз у него не осталось. Странно, что Расстригин был еще жив…
Рядом с ним положили на траву и Сережу Блинова.
Он был убит штыком прямо в грудь.
— Хоть не мучился, — сказал кто-то.
Егоршин отошел, держась за голову руками:
— Ой, беда… теперича слез не оберешься!
Японский врач перевязал своих соотечественников, без тени принуждения он оказал медицинскую помощь и русским раненым. Таких было всего лишь четверо.
— Будем трогаться? — спросил Сотенный.
Исполатов придержал его:
— Надо подождать, пока не умер Расстригин.
— Так он, может, до ночи протянет.
— Японский врач сказал, что скоро…
За это время из Явина успели пригнать телегу. Исполатов попросил оставить на повозке место.
— Для них? — показал урядник на мертвых.
— И для него, — показал траппер на Ямагато.
— Что с ним?
— Дзен…
Еще сегодня утром перед ним строился батальон, привычно кричащий «банзай». «О, солнечная богиня Аматерасу, ты знаешь, куда он делся?» В считанные минуты из полнокровного войска, готового покорить Камчатку, остались лишь он сам, его доктор и десятка три солдат, плохо соображавших, что произошло. Посмотрев на Ямагато, урядник переспросил:
— А что с ним?
— Я же сказал — дзен…
Ямагато сидел на корточках, согнутый в дугу. Он ушел даже не в себя, а в полное отрицание всего, что сейчас его окружало. Это был дзен! Вокруг него говорили люди, но он ничего не слышал. Это был дзен! Победители пытались растормошить его, но мускулы тела одеревенели в однажды принятой позе. Это был дзен! Глаза лейтенанта Ямагато бессмысленно смотрели перед собой… Это был дзен!
Дзен — состояние прострации, в какое иногда способны впадать японцы, когда «я» для них уже не «я», а весь мир кажется несуществующим. Дабы искусственно вызвать в себе это полное отрешение от мирских невзгод, японцы могут часами глядеть на луну, они подолгу любуются очертаниями камней…
Но сейчас перед Ямагато крутился, весь в репейниках, хвост русской кобылы, которая увлекала его в ужасный позор пленения. И даже этого хвоста самурай не замечал.