— Поднимусь на минарет, — решил Штоквиц.
На лестнице он часто присаживался. Ступени были загажены часовыми, которые не давали себе труда спуститься во двор.
Штоквицу было не до брезгливости — капитан задыхался после каждой ступеньки, винтовая лестница ходила под ним ходуном.
— Что тут? — спросил он часовых, оглядывая Баязет с высоты башни.
— А ничего, ваше благородие.
— Говорят, что Тер-Гукасов разбил лагерь где-то тут невдалеке.
Вы не видели?
— Нет, ваше благородие. Это баранты гонят.
— Тьфу, черт! — выругался Штоквиц, проклиная Некрасова, который заставил его подняться на эту вышку. — Всегда эти умники завихряются в воображении!
Спустившись вниз, комендант велел Потресову дать сигнальный выстрел с пыжом. Старый майор сам вложил в пушку холостой заряд, пригнал к нему пыж, скомандовал:
— Запал!
Пушка рявкнула, и людям пришлось разочароваться: ответного сигнала не последовало.
Штоквица скрючило снова:
— Слушайте, майор, где у вас… это?
— Что, господин капитан?
— Ну, разве трудно понять? Где у вас можно…
— А-а, — догадался Потресов, — зайдите за стенку.
Некрасова комендант потом разругал.
— Бредите? — сказал он недовольно. — Людей взбаламутили!
Однако в настроении гарнизона что-то вдруг резко изменилось.
Еще недавно безжизненно лежавшие по углам, солдаты сейчас задвигались, послышались споры, стрельба по туркам усилилась.
— Даже и так, — ответил штабс-капитан Штоквицу, — но уже лучше стало. Веселее…
Теперь оювсюду слышались возгласы — то один, то другой солдат замечал вдалеке от крепости признаки близкого войска. Многие уверяли, что видят даже движение многочисленной кавалерии.
— Ладно, — согласился Штоквиц и велел вызвать музыкантов наверх.
Бедные музыканты! На кого они стали похожи за эти дни!
Голодные, измученные, шатаясь от слабости, они собрались под аркою аппарели, жалобно позвякивая инструментами.
— Играй! — велел им Штоквиц.
И тут случилось непредвиденное: музыканты не могли выдавить из груди дыхание, чтобы извлечь из инструментов хоть одну ноту.
Бедные, они старательно дули в трубы, старательно щелкали пальцами по клапанам, но из инструментов выходило только сиплое шипение.
Штоквиц был настолько поражен этим, что даже не осмелился ругаться.
— Кто сможет? — сказал он, забирая горн в руки. — Пять рублей кладу, кто выдует «зорю»?
— Десять, — сказал Карабанов.
— Двадцать, — набавил Некрасов.
— Рупь, — закончил отец Герасим, — неча баловать человека.
Все равно пропьет! ..
Вызвался один — солдат Потемкин:
— Умел я когда-то…
Но, сколько ни бился, напрягаясь, у солдата ничего не получилось, и туг сверху раздался радостный крик часового: