— Дениска, ты снова пьян, подлец? — И поручик огрел его нагайкой по спине.
Казак поднял на офицера глаза.
— Ни вот капли, ваше благородие. Ежели што, так урядника спросите. И фляги не отворачивал, ..
— Так что же с тобой?
— А муторно мне, ваше благородие. Впервой родину спокидаю.
Ровно змея мне титьку сосет… Дозвольте хоть жигитнуть от скуки?
— спросил Дениска.
— Бешеный ты, как я погляжу, — заметил пожилой солдат, носивший громкое имя — Потемкин. — Ты лучше землицы возьми, дурной: она боль-то оттянет…
Дениска отмахнулся:
— А куды мне ее, черствую-то? У меня вон своя есть, ишо станишная.
— Казак достал из-за пазухи кисет из цветастого ситца. — Матка пошила…
Карабанову вдруг стало не по себе. Черт возьми, никогда не был сентиментальным, а сейчас ощутил, что не выдержит и выкинет какую-нибудь глупость в духе прапорщика Клюгенау. Он злобно выругался и, стеганув своего Лорда вперекидку слева направо, погнал его вперед…
Вскоре вся колонна осталась за его спиной, и он, уже совсем один, пустил коня шагом. Вокруг было пусто, скалы нависали над головой, жухлые травы никли под солнцем. Старый ворон, оставив клевать падаль, не спеша взлетел из-под копыт коня, едва не задев лба поручика.
Карабанов остановил коня совсем, и вскоре его нагнал Клюгенау.
— Я вам не помешаю? — спросил он и, сняв очки, стал задумчиво протирать стекла.
— Нет. Мне все равно.
Они поехали рядом.
— Честно говоря, — сказал Клюгенау, — я испугался за вас…
— Испугались — чего?
— Ну… Сами понимаете, ускакали далеко вперед. Один. Что бы вы могли сделать со своим револьвером?
Карабанов благодарно положил руку на пухлое колено прапорщика.
— Спасибо вам, Клюгенау, — просто сказал он. — Вы мне кажетесь хорошим человеком, только — не сердитесь — мне с вами иногда бывает скучно…
Клюгенау, пожав плечами, ничего не ответил. Долго ехали молча. Потом прапорщик сказал:
— Искренность всегда немножко скучна, ибо против нес нельзя хитрить, а это-то как раз, наверное, и скучно. Я не знаю почему, но вы, Андрей Елисеевич, располагаете меня к искренности.
— Исповедоваться предо мною тоже не советую, — криво ус мехнулся Карабанов, — я отпускаю все грехи огулом. Сам грешен..
— А скажите мне, если не секрет, — спросил Клюгенау, — зачем вы сейчас вырвались вперед?
— Просто решил поразмять своего Лорда.
— Вы говорите неправду, поручик. Почему в проявлении своих чувств неграмотный Дениска Ожогин, который напивается и дерется каждую субботу, должен быть честнее вас? А ведь вы и ускакали вперед, чтобы скрыть ото всех то же самое, что мучает и Дениску.
Только Дениска на стыдится этого…