— Очень вкусо, — похвалил Некрасов, вытирая руки о траву, — просто очаровательно! Никак не ожидал, что вы удивительный повар, хан!
— Хан… — недовольно пробурчал подполковник. — Я был ханом, когда мой дед варил плов для гостей в таком котле, что R нем могли бы утонуть три ваших пьяных монаха. Мой отец умел жарить на вертеле целого быка, а в быке — теленок. А в теленке — баран. А в баране — барашек. А в барашке — гусь. А в гусе — куропатка. А в куропатке — яйцо…
Перечисляя все это, подполковник поднимался с корточек все выше и выше, и, подчинявшись во весь свой гигантский рост, задрав руку, он закончил:
— Вот тогда я чувствовал себя ханом! ..
Некрасов пожал плечами. Закурив из портсигара последнюю румынскую пахитосу, завернутую в лист кукурузы, которую он хранил как память о Валахии, штабс-капитан направился к солдатским бивуакам. Возле одного котла, вместо того чтобы отдыхать, солдаты плотно обступили костер и подламывались от дружного хохота. Юрий Тимофеевич подошел ближе, ему уступили место.
Увидев старого гренадера Хренова, офицер невольно удивился, что вместе с ними идет на Баязет этот заматерелый беззубый вояка.
— Ты кто такой, дед? — спросил Некрасов.
— Я есть кавалер георгиевский. И, ежели што, так вот оно где! — И Хренов расправил свои кресты.
— За что же ты вот этот получил?
— За рубку леса, ваше благородие. Мы о ту пору, когда чечню замиряли, всё больше лес рубили. Лихое дело! ..
— А этот? — снова спросил Некрасов, показав на маленький согнутый крестик.
— За взятие Ахвы.
— Такого аула нет, — поправил его Некрасов. — Есть Ахты.
— Так точно: Ахты, — бодро откликнулся дед. — Только не посмел я ваше благородие на «ты» звать.
Некрасов хмыкнул в усы:
— — Ну, ладно. А винтовку-то где взял?
— Его высокоблагородие господин Хвощинский велели дать.
Они меня помнят: вместях на Каре ходили, под Гунибом с мюридами резались… А службу, — похвалился в заключение старый, — я еще при Лексей Петровиче Ермолове, царствие ему небесное, начал.
При нем-то везло мне, а при Паскевиче меня эвон сюды пулей вжикнуло, при Воронцове сюды меня секанули. Весь я, как есть тут, русский солдат, и перечить мне никакая турка не моги. Как что — так в рожу!
— При многих же ты начальниках служил, дед.
— Ой при многих, ваше благородие, — вздохнул Хренов, слегка затуманившись. — Отцы были командиры!
— А где же твои зубы, старина?
— Да командиры и повыбивали. Кому же еще! ..
Подошел юнкер Евдокимов, посмеялся со всеми вместе и посоветовал от наивной души:
— Шли бы вы, отец мой, в деревню к себе да на печку к старухе, коли отслужили свое… Сейчас в России-то хорошо: снега тают, петухи кричат, бабы блины пекут…