— Я не виноват, — сообщил он Суворину (тогда еще молодому журналисту, в будущем владельцу книгоиздательского концерна). — Если б вы знали всю подноготную, вы меня не винили бы. Известно ли вам, например, что этот сенатский Жохов, предлагая мне план протестации, имел личные корыстные цели?
— Да ну? — поразился Суворин.
— Сущий вы младенец, Алексей Сергеич, ей-богу! Жохову давно нравится жена Гончарова; сообща они и договорились упечь муженька, куда и ворон костей не заносит, а потом — сойтись. Вот и выбрали меня, дурака, чтобы я протестовал погромче, и тогда Гончарова зашлют подальше… Неужели неясно?
— Я этого дела так не оставлю! — обещал Суворин… Журналист прибежал домой, заварил чаю покрепче, надел валенки и одним махом выплеснул на бумагу пасквиль. Сам он укрылся за псевдонимом «Незнакомец», а про Жохова сказал, что есть еще такие чинодралы на Руси, кои, проникнув в передовую журналистику, причисляют себя к прогрессивным личностям, а на самом деле, под маркой прогресса, обделывают свои грязные страстишки… Каша заварилась крутая! В письме к Гончаровой Жохов в эти дни сообщал: «Один из моих знакомых, которого я очень люблю, сказал мне при других, что я человек нечестный… Говорят, будто я причиною гибели Гончарова… Вера Ивановна (Грибоедова) передавала, что Чайковский и Ватсон слышали от Утина, БУДТО Я ЖЕЛАЛ ПОГУБИТЬ ВАШЕГО МУЖА, ЧТОБЫ ОБВЕНЧАТЬСЯ С ВАМИ». Суворинский фельетон был напечатан в «С. — Петербургских Ведомостях», его прочли все — даже те, кто не имел к нему никакого отношения. Знаменитый балетоман Скальковский, очень видный столичный чиновник, автор скандальных романов, принял фельетон даже на себя и тут же нанес визит Суворину:
— Знаю я этих «незнакомцев»! Это вы на меня киваете, будто я, пользуясь своим положением в свете, иногда позволяю себе слабость порезвиться с молоденькими балеринами…
— Да бог с вами! — заорал Суворин и, шаркнув валенками, рухнул на колени. — Какие там балерины…, тут все хуже!
Жохов, человек осторожный и умный, все-таки доискался до автора клеветы и послал Утину письмо, в котором потребовал от него публичного извинения перед ним, а когда тот отказался, он вызвал его на дуэль. Такого оборота событий, признаться, никто не ожидал. Писатель Ватсон предупредил Жохова:
— Саша, ты бы не зарывался с этим «утенком»! Или забыл, что он в Париже брал первые призы за меткость стрельбы?
— Я, мой милый, в руках оружия не держал, — ответил Жохов. — Но меня так обгадили, что дальше некуда… Будем стреляться!
Евгений Утин в смятении событий кинулся за поддержкой к писателю Буренину, о котором тогда ходили такие стихи: