— И вы обратились за советом в комитет?
— Да. А затем ко мне пожаловал Робертс.
— Он сказал вам, что, по его мнению, ваше полотно не принадлежит кисти Тициана?
— Вовсе нет. Дал понять, что это был только предварительный осмотр, и предупредил, что потребуется дальнейшее изучение полотна другими членами комитета. Но по его манере я понял, что он посчитал картину подлинником. И особенно укрепился в этом мнении после того, как посмотрел документальные свидетельства, которые прислал мне Бралль.
Вот это новость! Никто раньше не упоминал ни о каких документальных свидетельствах. Совсем напротив, утверждалось, что таковых нет.
— О чем это вы?
— Жорж, когда вспоминал — а мы не виделись с ним лет десять, — присылал мне кое-какие факты, которые всплывали в ходе его исследований. Ничего особенного: крохи оттуда, крохи отсюда. Он никогда специально не изучал полотно, но если натыкался на что-нибудь интересное, всегда отправлял мне. На мой взгляд, все вместе весьма впечатляет. Вон там, на столе. — Он показал рукой.
Флавия взяла папку, которую старик нарочно выложил к приходу гостей. Значит, все-таки ясно сознавал, зачем они к нему явились. Она просмотрела содержимое: рекомендательное письмо Бралля, договор на покупку картины от сороковых годов, счета за реставрацию и изготовление рамы. И больше ничего. Она показала папку старику.
— Ах, дурная моя голова! — воскликнул тот. — Я же все передал профессору Робертсу, чтобы тот показал своему коллеге.
— И что-то получилось не так?
— Не знаю. Робертс сказал, что этим будет заниматься другой человек. Тот, кто напишет окончательное заключение. Но оно будет включать и его выводы. Видимо, его коллега нашел доказательства недостаточно убедительными. Должен сказать, я был в недоумении, как и Жорж, когда я сообщил ему о результатах исследования.
— А что по этому поводу думала Мастерсон?
— Этого я тоже не знаю. Она обещала объявить о результатах осмотра позднее, когда завершит работу. Мы не очень долго говорили с ней о делах. Боюсь, что я заболтался. У меня теперь бывает мало гостей, и когда ко мне кто-нибудь приходит, не могу остановиться. Наверное, я ее до смерти утомил своими россказнями. Но она была человеком вежливым, не возражала: сидела и покорно слушала. Даже опоздала на поезд. Очень любезно с ее стороны.
— Значит, она не видела никаких документов?
— Я предложил ей взять копии. Но она ответила, что ей не требуется, — очень меня этим удивила.
— О чем вы разговаривали с профессором Робертсом, когда он к вам приезжал?
Старик задумался и пугающе долго молчал. Наконец кивнул, как бы удерживая собственную мысль.