— Неужели?
— Странно?
— Очень.
— Понимаешь, я столько лет работала без отпуска и хочу посидеть дома. Поливать цветы, ходить по магазинам.
— Так в чем дело? Бросай все. Увольняйся.
— Ты серьезно?
— Конечно.
— И что я буду делать? Рожу ребенка, пройдет какое-то время, а потом что? Кстати, любое выходное пособие, даже самое щедрое, когда-нибудь закончится.
Аргайл представил Флавию, с ее умом и энергией, обычной домохозяйкой и испугался.
— Мы можем открыть частное детективное агентство по розыску пропавших картин. Некоторые владельцы не желают обращаться в полицию. Привлечем Боттандо в качестве консультанта…
— И Мэри Верней, — добавила она с легким сарказмом.
— А что, ее опыт очень даже пригодится. Клиенты станут переводить на наш счет кругленькие суммы, а мы им взамен — эффективное и качественное обслуживание.
— Предполагаешь, что это будет легко?
— А разве нет?
— Нет. Думаешь, можно просто так побегать, позадавать вопросы и вытащить из шляпы украденную картину? Без полицейской базы данных и других материалов никогда ничего не сделаешь. И не надейся, что я или Боттандо очень долго сумеем использовать свои старые связи, чтобы добывать официальную информацию. У нас ведь уходишь, и все. Так что нам с Боттандо придется собирать крупицы.
— Ну это мы еще серьезно обсудим. И проблему переезда тоже.
— Какого переезда?
— Ребенку нужен свежий воздух.
— Ты готов уехать из Рима? В самом деле? — Флавия изумилась бы меньше, если бы Аргайл решил, например, поступить на военную службу.
— Не знаю. Но вот ты сказала о ребенке, и очень захотелось.
— Кстати, о ребенке. По-моему, ты никак не отреагировал.
— В каком смысле?
— А в том смысле, что рад ты или нет?
— Что значит рад… да я просто в восторге… в таком восторге, что…
Флавия улыбнулась:
— Прекрасно, прекрасно. — Она не привыкла, чтобы муж бурно выражал эмоции. — Теперь поехали поговорим с Боттандо.
Добрались они спокойно. Флавия дремала, мысли Аргайла занимали ее новостями.
Правильнее, конечно, было бы лечь спать, а все дела обсудить утром, однако они уютно расположились в креслах, наслаждаясь вечерней прохладой. Мэри зажгла на веранде свет, принесла сок для Флавии и вино для остальных.
Флавия поведала о своих невзгодах, сообщила все новости. Когда она закончила, Боттандо улыбнулся:
— Молодец. Прекрасно сработала. Я знал, что рано или поздно ты это раскусишь.
— Но почему вы сами не рассказали? Даже немного обидно.
— А потому что негодяй Саббатини меня шантажировал. Пригрозил сжечь картину, если я кому-нибудь проговорюсь. Я ознакомился с его досье и решил, что он чокнутый и сделает это. Главное было вернуть картину. Саббатини позвонил примерно через двадцать минут после твоего ухода (когда ты рассказала мне о встрече с премьер-министром). Заявил, что картина у него, и предложил обменять ее на материалы, которые передал мне следователь Балесто. Иначе он ее уничтожит. Я был потрясен, поскольку не вспоминал о конверте почти двадцать лет. Дело в том, что расследование Балесто было более или менее неофициальным, и он никогда не объяснял, в чем его суть. К тому времени мы стали большими друзьями. Он попросил меня взять на хранение конверт, я согласился, не задавая вопросов. В молодости Балесто мне очень помог. С тех пор мы поддерживали связь. Я заезжал к нему, когда появлялся во Флоренции, а он — ко мне в Рим. Это случалось примерно раз в год, иногда реже. Я положил конверт в папку и забыл. Там могло лежать завещание или еще что-нибудь. Потом наши встречи прекратились. Я пытался наладить контакт. Когда его начали преследовать, написал ему большое письмо с выражением сочувствия, но ответа не получил. Приехал к нему домой, но мне сказали, что его нет. Сделал еще несколько попыток, а потом обиделся и перестал докучать. Знаю, что он занялся адвокатской практикой и провел остаток жизни, защищая мелких воришек и превысивших скорость водителей. Ни с кем не встречался, порвал не только со мной, но и со всеми остальными друзьями.