Флавия, слушая генерала, постоянно отгоняла от себя мысли о виски и сигарете.
— Елена Фортини полагает, что Марию Ди Ланну убили по приказу Сабауды, и Маурицио собирался ему отомстить, — произнесла она после долгого молчания.
— Да, — отозвался Боттандо, — Саббатини намеревался привлечь внимание к этому обвинению тем, что сожжет картину. И он был прав, иначе бы его разоблачение замяли. Ни одна газета не захотела бы с этим связываться.
— Меня по-прежнему мучит вопрос, почему он взял именно эту картину.
— Очевидно, в ее сюжете он усмотрел определенные аллюзии на гибель своей сестры, — произнес Аргайл.
— Но в той истории счастливый конец.
— Нет, не счастливый.
— А Маккиоли сказал…
— Он запомнил более позднюю версию, возникшую в эпоху Возрождения. Там действительно все было в порядке. Но я порылся в справочниках, специально для тебя. В первоначальном варианте Кефал пронзает бедняжку Прокриду своей волшебной стрелой. И все. Никакая богиня не появляется потом, чтобы ее воскресить. — Вот как?
—Да. Значит, не такое уж бедное воображение было у Саббатини.
Генералу Боттандо уже давно бы наскучил разговор, если бы не теплый вечерний воздух и мягкий свет, заливающий веранду, создающий благостное настроение. Все четверо давно и хорошо знали друг друга и наслаждались безмятежным вечером, тихо беседуя. Голубовато-розовые полоски в небе уже потускнели, а тишину нарушал лишь стрекот цикад.
— Что касается Сабауды, не знаю. Нам всем было известно, что спецназ порой поступал не менее жестоко, чем террористы. Но утверждать, будто они действовали по его прямому приказу, нельзя. И вряд ли тут могут помочь сведения о банковских счетах. Может, об этом что-нибудь сказано в отчете, но мы его не видели и…
Боттандо замолчал, прислушался. Возникший вдалеке шум становился громче. Постукивание и рокот мотора означали, что к дому приближается автомобиль. Генерал посмотрел на Мэри, та пожала плечами:
— Я никого не жду.
Вскоре на дорожке показался потрепанный красный «фиат». Водитель остановил машину примерно в десяти метрах от крыльца и заглушил двигатель. Стало тихо и почему-то тревожно. Он вышел и с раздражением захлопнул дверцу.
Флавия вгляделась:
— Так это же Доссони.
— Кто?
— Журналист и полицейский информатор, — пояснила она, наблюдая, как потный Доссони рассматривает помятое крыло машины. Наверное, зацепился за что-то по пути. Даже издалека было видно, что он очень злой.
— Одно другого не лучше, — усмехнулся Боттандо. Доссони пнул шину, развернулся и деловито направился к ним.
— У вас тут не дорога, а черт-те что, — проворчал он, поднимаясь по ступенькам.