Между тем брат Кадфаэль отметил одно удивительное обстоятельство. Он наблюдал за лицом Найджела с того момента, как молодой человек первый раз бросил взгляд на украшение, вызвавшее столь большой интерес у каноника, и до этой минуты совершенно не было заметно, что фибула говорит Найджелу что-нибудь. Он переводил глаза с Элюара на Розвиту и обратно, морщил в недоумении свой широкий лоб, улыбался легкой вопрошающей улыбкой, ожидая, чтобы кто-нибудь просветил его. Но когда был назван владелец фибулы, внезапно все обрело смысл, и притом смысл зловещий и устрашающий. Найджел побледнел и застыл, уставившись на каноника, и, хотя губы молодого человека шевелились, он либо не мог найти слов, либо счел, что лучше их не произносить, и продолжал молчать. Аббат Радульфус придвинулся с одной стороны, Хью Берингар — с другой.
— Что такое? Ты узнал эту драгоценность, ты говоришь, она принадлежала Питеру Клеменсу? Ты уверен?
— Я так же уверен в этой вещи, как в тех, что вы показали мне — крест, кольцо и кинжал, — побывавших вместе с ним в огне. Этой фибулой он особенно дорожил как подарком епископа. Была ли она на нем в его последней поездке, я сказать не могу, но обычно он всегда носил ее и очень ценил.
— Разрешите мне сказать, — раздался ясный голос Айсуды из-за плеча Розвиты. — Я знаю, что она была на нем, когда он приехал в Аспли. Фибула была приколота к плащу, когда я взяла его у гостя, чтобы отнести в приготовленную для него комнату. Она оставалась на месте и на следующее утро, когда перед его отъездом я вынесла ему плащ. Плащ он не надел, а перекинул через луку седла, ведь утро было теплое и ясное.
— Значит, у всех на виду, — отчетливо произнес Хью. Крест и кольцо оставались на покойнике и отправились в костер вместе с ним. Либо у убийцы было мало времени и он должен был бежать, либо какой-то суеверный страх помешал ему снять драгоценности с тела священника, хотя это красивое украшение, попавшееся ему под руку, он не постеснялся взять. — Заметьте, милорды, — добавил Хью, — на этой фибуле нет следов огня. Ты разрешишь нам снять ее и посмотреть?..
«Хорошо, — успокоенно подумал Кадфаэль, — мне бы следовало знать, что Хью не нуждается в моих подсказках. Теперь все можно оставить на него».
Когда Хью стал откалывать фибулу, Розвита не пошевелилась. Она не разрешала и не мешала. Ее лицо побледнело, на нем появилось выражение смятения, но она не произнесла ни слова. Да, Розвита кое-что знала об этом деле; независимо от того, было ли ей известно, что представляет собой этот подарок и откуда он взялся, она, несомненно, понимала, что эта вещь таит в себе опасность и что ее никто не должен видеть — пока! Может быть, потом, не здесь, она сможет ее носить. После свадьбы они собирались уехать в северный манор Найджела. Кто там узнает эту фибулу?