Все заняли свои места в хоре, и брат Ансельм затянул первые молитвы литургии. Как мог человек, которому уже перевалило за пятьдесят, говоривший обычно голосом даже чуть более низким, чем голоса большинства его собратьев, как мог он петь в самом высоком регистре, доступном только лучшим мальчикам-певчим? И как не боялся? Жером снова стал пересчитывать братию по головам, и у него даже улучшилось настроение, так как он увидел оправдание собственному поведению: одного не хватало. И этим одним был брат Эльюрик. Пал образец добродетели, сумевший завоевать расположение приора Роберта, выражавшееся с присущим тому достоинством и важностью — а к этому брат Жером относился весьма ревниво! Хватит Эльюрику почивать на лаврах! Приор никогда не опустится до того, чтобы пересчитывать братию или выслеживать их проступки, но если ему шепнуть — он прислушается.
Заутреня подошла к концу, и монахи цепочкой двинулись обратно к лестнице. Предстояло завершить туалет и подготовиться к завтраку. Брат Жером немного задержался и, тронув за локоть приора Роберта, с праведным негодованием зашептал тому в ухо:
— Сегодня утром у нас есть прогульщик. Брат Эльюрик не был в церкви. И у себя на месте его нет. Там все приведено в порядок, я даже подумал, что он раньше нас ушел в церковь. Я представить не могу, где он может быть и что могло заставить его так пренебречь своими обязанностями.
Приор Роберт остановился и нахмурился:
— Странно! Именно он! А ты посмотрел в капелле пречистой Девы? Если Эльюрик поднялся очень рано, чтобы убрать ее алтарь, и потом долго стоял, погрузившись в молитву, он мог заснуть. Это бывает с лучшими из нас.
Однако Эльюрика в капелле пречистой Девы не было. Приор Роберт поспешил выйти из церкви, чтобы перехватить аббата, направлявшегося через большой монастырский двор к своим покоям.
— Отец аббат, мы несколько обеспокоены по поводу брата Эльюрика.
Реакция на прозвучавшее имя была моментальной: аббат Радульфус повернулся и внимательно и настороженно взглянул на говорившего.
— Брат Эльюрик? А что с ним?
— Он не присутствовал на заутрене, и его нигде нет. По крайней мере, там, где он должен быть в этот час. Это так не похоже на него — пропустить службу, — искренне добавил приор.
— Действительно, не похоже. Эльюрик — благочестивая душа.
Аббат произнес эти слова почти неслышно, как бы обращаясь сам к себе. Мысленно он опять видел перед собой молодого монаха, так болезненно воспринимающего свалившееся на него горе, слышал, как тот, задыхаясь, страдая, изливал свою тоску, повествуя о своей недозволенной любви, с которой так мужественно боролся. Впечатление от того разговора было еще слишком живо в памяти аббата. Что, если исповеди, отпущения грехов и освобождения от обязанности, связывавшей Эльюрика с возможным искушением, оказалось недостаточно? Человек обычно весьма решительный, Радульфус колебался — что предпринять в данном случае, как вдруг увидел выскочившего из сторожки и бежавшего к ним со всех ног привратника. Полы и рукава его рясы развевались.