— И слава Богу! — одобрительно кивнул Адам. — А то поговаривали, что лорд Мареско серьезно ранен. Без доброго помощника он мог бы и не одолеть этот путь. — И при этих словах он глубоко и, как показалось Хью, с облегчением вздохнул.
Дальше они ехали молча. Слева тянулась стена, ограждавшая аббатские владения. Тень от нее падала на освещенную полуденным солнцем дорогу, отчего пыльный тракт казался рассеченным ударом черного клинка.
Всадники доехали до ворот аббатства как раз в то время, когда истекали полчаса, отведенные монахам для послеобеденного отдыха. Ученики и послушники заканчивали свои игры и забавы, братья постарше пробуждались от сна, и все принимались за повседневные монашеские труды — кто отправлялся в библиотеку корпеть над рукописями, кто в сады Тайм, кто на мельницу или к рыбным прудам. Брат-привратник, завидев нескладного пестрого жеребца Берингара, вышел из сторожки, окинул взглядом сержантов и с невольным любопытством посмотрел на приехавшего с ними незнакомца.
— Брат Хумилис? Нет, вы не найдете его ни в келье, ни в хранилище рукописей, — промолвил привратник в ответ на вопрос Хью. — Бедняге стало сегодня худо, он лишился чувств после мессы прямо здесь, во дворе. Слава Богу, не расшибся — тот молодой брат, что всегда рядом с ним, успел подхватить его. Но он не сразу пришел в себя, а когда малость оправился, его отнесли в лазарет. С ним там сейчас брат Кадфаэль.
— Какая жалость, — участливо откликнулся Хью, — ну, коли так, то вряд ли стоит его беспокоить…
Он задумался. Ясно, что доблестный крестоносец сделал еще один шаг к могиле, — говорил же Кадфаэль, что кончина Хумилиса неизбежна и приближается с каждым днем. А значит, надо поторопиться, нельзя откладывать расследование, которое может помочь пролить свет на участь Джулианы Крус. Ведь Хумилиса так волнует ее судьба, а времени у него, возможно, осталось совсем немного.
— О нет, — возразил привратник, — он пришел в сознание и владеет собой так же, как и всегда. Он просится на волю и твердит, что готов вернуться к работе, Да только лекари ему не позволяют. Может, он и слаб, да только не разумом и не памятью, а уж воле его любой позавидует. Если у вас для него важные вести, я могу сбегать туда и спросить, может, лекари вас и пустят.
Говоря о лекарях, привратник имел в виду брата Эдмунда и брата Кадфаэля, ибо в лазарете их слово было законом.
— Я сам схожу, — решил Хью. — Подождите здесь, — бросил он своим спутникам и, соскочив с седла, размашистым шагом устремился через двор к зданию лазарета. Оба сержанта тоже спешились и стояли, не спуская глаз со своего пленника. Но тот, похоже, вовсе не считал себя таковым. Некоторое время он невозмутимо оставался в седле, а потом, спрыгнув с лошади, непринужденно бросил поводья конюху, подошедшему, чтобы увести коня Берингара. Сержанты настороженно молчали, а Адам с нескрываемым интересом оглядывал монастырский двор и окружавшие его постройки.