— Однако даже вам, Овейн, — вскричал вспыхнувший, как факел, Блери, — не мешает подумать о последствиях, которые может повлечь за собой упорство. Мудрый человек понимает, когда следует уступить, иначе можно и себе самому вырыть яму!
Кюхелин, задрожав от ярости, привстал, но тут же опомнился и сел на место, безмолвный и неподвижный, как прежде. Хайвел даже не шелохнулся, и выражение его лица тоже не изменилось. От отца ему досталось самообладание. А непоколебимая уверенность в себе Овейна мгновенно прекратила беспокойный шепот и шорохи, возникшие на возвышении и перекинувшиеся вниз, на другие столы.
— Должен ли я расценивать это как угрозу, намек на Страшный Суд? — осведомился Овейн самым любезным тоном, однако в голосе его зазвучали опасные нотки, так что Блери слегка отшатнулся, словно ожидал удара, и огонь в его черных глазах потух, а губы дрогнули. Наконец он собрался и ответил, но уже более осторожно:
— Я только хотел сказать, что братьям не подобает ненавидеть друг друга и подобная вражда неугодна богу. Эта вражда не может породить ничего, кроме несчастья. Умоляю вас, восстановите вашего брата в его правах.
— Пока что я не готов на это пойти, — задумчиво произнес Овейн, размышляя над подтекстом речей Блери. — Однако мы могли бы без спешки рассмотреть этот вопрос. Завтра утром я вместе с моими людьми отправляюсь в Эбер и Бангор, и вместе с нами едут люди епископа и гости из Личфилда. Я подумал, что хорошо бы тебе, Блери ап Рис, присоединиться к нам и быть нашим гостем в Эбере. В дороге да и у меня дома ты бы смог лучше обдумать свои аргументы, а я бы лучше оценил те последствия, о которых ты упомянул. Мне бы не хотелось, — медовым голосом продолжал Овейн, — навлечь несчастье необдуманными действиями. Так оцени же мое гостеприимство и садись вместе с нами за стол.
Кадфаэлю, да и многим другим в зале, было совершенно ясно, что у Блери нет выбора. Охрана Овейна поняла недвусмысленное приглашение своего начальника. Судя по напряженной улыбке Блери, он тоже все понял, однако принял приглашение с показным удовольствием. Впрочем, его устраивала возможность продолжать путь в обществе принца в качестве гостя (или пленника?) и по пути в Эбер внимательно прислушиваться и присматриваться ко всему происходящему. Тем более если его намек на страшные последствия означал нечто большее, нежели предвидение божьего гнева по поводу вражды между братьями. Он сказал слишком много, чтобы слова его можно было принять за чистую монету. В качестве гостя, свободного или взятого под стражу, Блери мог не опасаться за свою жизнь. Он сел на предложенное место за столом епископа и, изобразив улыбку, выпил за принца.