— Было содеяно зло, — отчеканил он. — И даже сейчас оно не совсем еще искуплено. Пусть преступник заплатит за оскорбление, испив горькую чашу до дна.
Скотник Анион, сидевший в конце стола, не произнес ни звука. Взгляд его был опущен в тарелку, костыль прижат к бедру. Рука сжимала его, словно грозное оружие, которое можно пустить в ход, появись тут враг. Да, молодой Гриффри убил, но убил в честной драке, и был к тому же пьян и неистов. А ему пришлось умереть страшной смертью — ему просто свернули шею, как цыпленку. И надо же, человек, который приговорил его к такой смерти, лежит всего в нескольких шагах отсюда. При упоминании имени Прескота кровь в Анионе закипала, он становился валлийцем до мозга костей, послушным долгу кровной мести и готовым отомстить за брата.
Элиуд прошел по большому двору аббатства, ведя своего коня и коня Эйнона на конюшню. Его товарищи следовали за ним, ведя своих коней и косматых пони, которые привезли сюда Прескота. Когда Эйнон аб Итель представлял своего принца на какой-нибудь торжественной церемонии, ему требовался оруженосец, и Элиуд сам ухаживал за его гнедым жеребцом. Очень скоро юноше предстояло поменяться местами с Элисом, и его двоюродный брат, обретя свободу, поскачет в Уэльс. В молчании Элиуд приподнял тяжелое седло и, сняв упряжь, перекинул через руку чепрак. Гнедой жеребец тряхнул головой, радуясь свободе, и выпустил из ноздрей целое облако пара. Элиуд рассеянно потрепал коня по шее. Весь день юноша был непривычно молчалив и замкнут, и сейчас, украдкой взглянув на него, товарищи оставили его в покое. Никого не удивило, когда он внезапно повернулся и снова пошел на большой монастырский двор.
— Небось пошел взглянуть, не видно ли его двоюродного брата, — снисходительно заметил один из валлийцев, продолжая чистить пони. — Он сам не свой с тех пор, как Элис отправился в Линкольн. Ему все еще не верится, что тот скоро появится живой и невредимый, без единой царапины.
— Ему бы следовало лучше знать Элиса, — проворчал другой. — Этот всегда приземляется на лапы, как кошка.
Элиуд отсутствовал минут десять — ровно столько, сколько требовалось, чтобы дойти до сторожки и выглянуть за ворота, ведущие в город. Он вернулся в угрюмом молчании и, отложив чепрак, который все еще держал в руках, принялся за работу, ни на кого не взглянув и не произнеся ни слова.
— Еще не пришел? — сочувственно спросил его товарищ.
— Нет, — коротко ответил Элиуд, продолжая усердно чистить коня.
— Крепость находится на другом конце города, они продержат его там, пока не будут уверены в нашем человеке. Элиса скоро приведут, за обедом он будет рядом с нами.