– Полагаю, вы не откажетесь от чашки чаю? – спросила я и вкрадчиво добавила: – С сандвичами.
Иезекия невольно облизнулся.
– Чай смажет ваши голосовые связки, – гостеприимно подхватил Эмерсон. – И ваши проклятия станут громче.
Пряча улыбку, я прошла в гостиную. Эмерсон мог сколько угодно жаловаться на мою любовь к детективным историям, но он и сам подвержен этой болезни. Иначе зачем бы он зазывал Иезекию? Только чтобы выведать у миссионеров, что они знают о своем «новообращенном».
Я намеревалась избавить Джона от появления перед нашими гостями, дабы не повергать его в смущение после инцидента с пожаром. Но присутствие Черити сказалось – невидимые щупальца любви обхватили сердце нашего бедного Джона и неумолимо потащили к ней.
Джон выскочил из галереи, красный как рак, и оглушительно вопросил, не требуются ли его услуги. Отослав беднягу прочь, я тем самым нанесла бы ему тяжелую рану. Поэтому пришлось уступить и смиренно наблюдать, как Джон бестолково мечется по комнате, опрокидывая стулья и поливая чаем пол. Глаза его были прикованы к Черити.
Разговор крутился вокруг смерти Хамида.
– Бедняга, – скорбно покачал головой Дэвид. – Вы были несправедливы, брат Иезекия, когда сказали, что он убежал.
Иезекия величественно кивнул:
– Истина твоя, брат мой.
Он оглядел остальных, словно ожидая восхищения за это признание своей небезгрешности. Видимо, реакция Дэвида удовлетворила его, поскольку Иезекия продолжил звучным голосом, так и сочащимся самодовольством:
– Брат Хамид был подлинным воплощением доброде-етели.
– Замечательный человек! – тихо сказал Дэвид.
– Нам будет очень его не хватать.
– Один из избранных.
– Мне он никогда не нравился.
Наше удивление вызвал не столько этот диссонанс в непрерывном потоке славословия, сколько его источник. Замечание исходило из-под черного дымохода Черити. Ее братец в гневном изумлении повернулся к ней, но девушка продолжила с вызовом:
– Он был подхалимом и льстецом. Вечно расточал похвалы, а сам посмеивался себе под нос.
– Черити, Черити, – мягко сказал Дэвид. – Вы забываетесь.
Стройная фигурка в черном одеянии качнулась в его сторону, словно цветок в поисках солнца. Девушка молитвенно сложила руки:
– Вы правы, брат Дэвид. Простите меня.
– Это может сделать только Бог.
Эмерсона, который с неприкрытым удовольствием наблюдал за этим диалогом, наконец утомили лирические отступления.
– Когда вы в последний раз видели Хамида?
Все сошлись во мнении, что Хамида не видели с той ночи, когда случился пожар. Он присутствовал на вечерней трапезе вместе с другими, новообращенными, после чего удалился на свое убогое ложе. Дэвид утверждал, что видел его мельком в последующей суматохе, но Иезекия настаивал, что, напротив, отсутствие Хамида среди тех, кто тушил пламя, вызвало у него нехорошие подозрения. Когда же Хамид и утром не объявился, оказалось, что его скудные пожитки тоже исчезли.