Перед тем как принять ванну и переодеться, я отправила записку мсье де Моргану. Мне казалось, что Эмерсона обрадует моя предусмотрительность, но он стал мрачнее тучи.
– У де Моргана нет оснований для ареста Каленищеффа, Пибоди. Даже если этот негодяй украл древности, он находится под покровительством баронессы. Чтобы арестовать такого знатного гостя, понадобится прямое распоряжение из Каира.
– Каленищефф наверняка входит в банду Гения Преступлений.
– Согласен. Он выполнял функции наводчика. Если де Морган находил что-то интересное, Каленищефф тут же сообщал главарю. Но мы этого никогда не докажем, Пибоди, мы даже не убедим де Моргана, что его одурачили.
– Похоже, это одно из тех дел, где виновны все вокруг.
– Ты преувеличиваешь, Пибоди. Баронессу просто надули. Де Морган виновен лишь в собственной врожденной глупости. А из трех миссионеров настоящий преступник только один.
– Ты так считаешь? Может, все же двое? Этот вопрос вывел Эмерсона из уныния.
– Кто именно?
– Я ведь не утверждаю, что двое, просто не исключаю такую возможность.
– Значит, ты стоишь на своем? Иезекия?
– Ну... да.
– А Бастет шипела на брата Дэвида, Пибоди...
Увы, от Эмерсона не укрылась эта деталь. Она не вписывалась в мою теорию, и я решила ее проигнорировать.
– Ну и что с того? Просто Бастет была в дурном настроении...
– А почему она была в дурном настроении, Пибоди? Потому что учуяла запах человека, побывавшего в лавке Абделя...
– Когда речь заходит о кошке, твоя фантазия становится такой же необузданной, как у Рамсеса. Не сомневаюсь, что именно на сообразительность Бастет рассчитывал наш несносный ребенок, когда отправился в лавку Абделя. Рамсес надеялся, что кошка выведет его на убийцу. Но если наивность простительна маленькому мальчику, то взрослый человек должен быть разумнее. Если ты полагаешь, будто Бастет выследила убийцу в лабиринте благоухающих каирских переулков, а много дней спустя вспомнила запах убийцы, то мне сказать нечего...
Эмерсон отозвался недовольным бурчанием.
Мысль и в самом деле казалась нелепой, и все же... И все же в ней имелась крупица здравого смысла. Ведь Дэвид в тот день пришел к нам не один, и Бастет могла учуять вовсе не его запах...
В этот ранний час деревне полагалось бурлить жизнью, ибо в жарких краях рабочий день начинается с рассветом. Но мы не увидели ни души. Попрятались даже собаки. И лишь у колодца нас окликнул робкий голос. Из каждого окна за нами внимательно наблюдали, из чуть приоткрытых дверей нас жгли любопытные взгляды.
Одна дверь неуверенно отворилась, и на улицу выглянула голова. Это был староста, маленький робкий человечек. Мы выжидающе остановились. Наконец старик собрался с духом и осмелился выйти.