Эмерсон помолчал. Перевел взгляд на О'Коннелла, карандаш которого не останавливался ни на секунду.
– Вопросы есть?
– Секунду, только закончу... «И что ей жизнь...»
– ...какой-то неприятной старухи, – с готовностью подсказал Эмерсон.
– Старый дурак, – жалобно сообщил Вандергельт кому-то на дне бокала.
В гостиную неслышно скользнула Мэри.
– Спит, – улыбнулась она мне. – Я так за него рада!
– А я за вас, дитя мое.
– Но откуда вы узнали?! – удивленно воскликнула Мэри. – Мы еще никому не говорили!
– Мне это было понятно...
Слава богу, я больше ничего не успела сказать. Рядом с Мэри возник Карл фон Борк, его рука обвилась вокруг ее тоненькой талии, и наша девочка, вспыхнув счастливым румянцем, прильнула к немцу.
– Хотим благодарить вас мы, фрау Эмерсон! – торжественно шевеля усами, изрек Карл. – Нехорошо это есть – объявлять о помолвке сразу после трагических событий, речь шла о которых здесь. Но осталась одна во всем мире моя дорогая Мэри. Нужен ей я. Имею надежду я, что вы будете другом ей, пока не настанет благословенная минута, когда...
– Что-о-о?! – гаркнул Эмерсон.
– Проклятье! – Карандаш О'Коннелла просвистел через всю комнату.
– Старый дурак, – убежденно доложил американец пустому бокалу.
– Поздравляю, – улыбнулась я. – Будьте счастливы.
Мне-то давно все было ясно.
–Пибоди, а тебе когда-нибудь приходило в голову, – лениво протянул Эмерсон, – что порядочное количество твоих знакомых сидит за решеткой?
– Подумаешь! Всего лишь... – я прикинула, – двое. Нет, теперь уже трое.
Эмерсон весело фыркнул. Он был в превосходнейшем настроении. Перспективы перед ним открывались самые радужные, карьера шла в гору, погода стояла лучше некуда – так почему бы человеку и не наслаждаться жизнью?
После описанных событий прошло два с половиной месяца. Мы возвращались домой на борту «Рембрандта»; солнце заливало палубу, барашки волн играли в догонялки с нашим судном, а впереди уже маячил Марсель. Все остальные пассажиры предпочитали другую часть судна – вечно забываю, то ли это корма, то ли нос. Я была, конечно, рада обществу мужа, но антипатию спутников к нашим мумиям понять не могла, хоть убейте. Создания-то совершенно безобидные...
И насквозь мокрые. Эмерсон вытаскивал их каждый день на палубу для просушки; здесь они и лежали, вперив пустые глазницы в небо и впитывая божественные лучи великого Ра, которому поклонялись при жизни.
Гробница наша, к сожалению, событием в археологии не стала. Ее царственный обитатель был предан анафеме: мы не нашли ни единого целого изображения, а сама мумия и погребальные принадлежности исчезли. Чтобы склеп даром не пропадал, какой-то верховный жрец использовал его для захоронения своих родственников. Позже потолок обвалился, усыпальницу затопило. Мы обнаружили около десяти мумий в более или менее плачевном состоянии. Мсье Гребо по-братски разделил трофеи, вручив Эмерсону две самые искалеченные и мокрые мумии, которые почему-то вызвали дружное неодобрение пассажиров судна.