До этого момента я не слышал звука человеческого голоса, но вот лодка остановилась и надо мной послышался оклик: «Все наверх! Убирай паруса!» Из этого я заключил, что мою лодку привязали к судну, вероятно, к яхте, и что она не стоит на месте, а направляется куда-то в море. Но куда? Неужели эти люди хотели меня уморить здесь или они просто забыли обо мне?
— Эй, Билл! Что парень-то, умер? — раздался в это время надо мной голос.
— Нет, он как будто приходит в себя! — послышался ответ.
— Это вы говорите о том бедняге, ребята? — спросил знакомый мне голос Четырехглазого. — Он что, протянул уже ноги?
— Нет, уже шевелится немного!
— Бедняга! Киньте ему кто-нибудь ломоть мяса — нельзя же привезти командиру покойника, когда он желает иметь его живым!
Мне стали бросать в лодку куски мяса, но так как теперь яхта шла довольно быстро, то это не удавалось: два-три ломтя уже упали в воду, не достигнув своего назначения. Как бы то ни было, но я узнал теперь, что мне пока не грозит никакая опасность, напротив, меня будут и беречь, и кормить до тех пор, пока не доставят капитану Блэку. Но где он находится в настоящее время, я, конечно, не знал, а только мог предполагать, что скорее всего на безымянном судне.
Когда дождь прекратился и солнце снова стало обдавать меня своими лучами, жажда стала нестерпимо мучить меня. Я протянул руку к фляге, при этом ощупав узел на своей левой руке, и убедился, что это был простой морской узел, который можно было без труда распустить в любое время. Я так и сделал, но не решился подняться и сесть из опасения, чтобы меня не увидели сверху. Однако, повернув голову, я убедился, что судно, буксировавшее меня, было американской яхтой, а на корме ее большими буквами было написано: «Лабрадор». Кроме того, я убедился, что с кормовой палубы никто не караулил меня, и улегся, как раньше, затаив в душе надежду на спасение. Я полагал, что мы не успели далеко отойти от Нью-Йорка, хотя нигде на горизонте не было видно берега. Мне думалось, что если только меня не потревожат до наступления ночи, то я сумею совершенно высвободиться, и так как канат, которым моя шлюпка была привязана к корме яхты, был продет сквозь железное кольцо, то мне только нужно было добыть нож и перерезать им его, чтобы вернуть себе свободу. Но ножа у меня, увы, не было: меня, очевидно, обыскали, отобрав все, что находилось в карманах.
После заката солнца я снова услышал голоса на палубе «Лабрадора»: кто-то приказал причалить шлюпку. Я поспешил надеть веревку на свою левую руку и ждал, что будет дальше. Вдруг судно встало, и мою лодку прибило теперь к самой корме яхты. Затем надо мной раздались голоса, и я увидел, что человек десять из шайки капитана Блэка смотрели сверху на меня. Затем спустили веревочную лестницу и Четырехглазый крикнул довольно добродушным тоном: