Она потеряла его! Лизетт всегда боялась потерять Дитера. Она любила его всем сердцем, душой и телом, и вот он умер. Рыдая, Лизетт прошептала его имя и крепче прижала к груди голову Дитера. Все, прощайте мечты о счастливом будущем!
Смущенный Люк спросил:
— Кто он такой?
— Дитер Мейер. — Лизетт подняла к нему глаза, полные слез. — Мой любимый.
— Немец? — Темные брови Люка удивленно взметнулись вверх.
— Да, немец, — с достоинством ответила она.
Даже в горе она была прекрасна. Такая трепетная, такая чистая… Люк никак не мог представить ее в роли пособницы.
— Так вы симпатизируете нацистам? — уточнил он, пытаясь хоть что-то понять.
— Нет. — Лизетт поднялась на ноги. Ее плечи поникли от горя. — И он тоже не симпатизировал.
Пораженный Люк Брендон уставился на нее.
— Все очень странно. Он же немец, да? Майор?
— Да. — Лизетт хотела чем-нибудь накрыть Дитера. Перетащить его из холла без посторонней помощи она не могла, значит, надо было подождать. Девушка прошла в гостиную, перешагивая через трупы немцев, и вернулась с большой, вышитой вручную скатертью, когда-то предназначавшейся для торжественных обедов. Аккуратно накрыв Дитера, Лизетт тихо сказала:
— Он был одним из тех немецких офицеров, которые намеревались уничтожить Гитлера.
Люк судорожно вздохнул:
— Боже, но как они собирались это сделать?
— Они хотели пронести бомбу в ставку Гитлера. После взрыва власть в свои руки взял бы Роммель и заключил мир с союзниками. Они надеялись осуществить свой план до высадки союзников, но возможности не представилось. Им не хватило времени, — с болью закончила Лизетт.
Мысли лихорадочно теснились в голове Люка. Возможно, британская разведка знает об этом заговоре, а может, и нет. Как бы там ни было, необходимо при первой же возможности сообщить информацию начальству. Посмотрев на девушку, Люк понял, что она держится из последних сил. Эх, если бы не раненая нога, он помог бы Лизетт унести из холла труп Дитера Мейера.
— Ребенок, о котором он говорил, — осторожно начал Люк, — это ваш брат? Или сестра?
Лизетт покачала головой.
— Нет, он говорил о нашем ребенке, — с невероятным достоинством ответила она. — О ребенке, которого я ношу под сердцем.
У Люка защемило в груди. Да она сама еще почти ребенок.
— Вас ждут неприятности? — смутившись, спросил он. — Внебрачный ребенок от немца…
Что-то сверкнуло в аметистовых глазах девушки, и Люк понял: это та же отчаянная храбрость, которая заставила Лизетт выбежать из замка под артиллерийским огнем и спасти его.
— Неприятности грозят моим родителям. А я уеду отсюда далеко. Если бы Дитер остался жив, мы отправились бы в Швейцарию. Возможно, туда я и поеду. Когда закончится война.