Вообще-то Фомин нормальный мужик! Вот, к примеру, он вчера тебя заловил в чужом саду, а сегодня ты придешь к нему, тех же яблочков принесешь — и порядок: «Привет, дядь Вась!» — «Привет, Игорек!». Или бутылку «червивки», в смысле «плодово-выгодного». Ну, тут ты вообще лучший кореш! Он любит всякие фокусы. Вот ты пришел, и вас двое, а он наливает сразу в стопки, в складной стаканчик, в майонезную банку, еще в какую-то медицинскую фигню для полоскания глаза, еще во что-нибудь такое, пока всю бутылку не разольет. Выпили по рюмочке, потом еще, а он себе выбирает, куда побольше вмещается. И не останавливается, пока все не опорожнит. А ты хочешь — пей, хочешь — отказывайся, его это не колышет. А так вообще-то он нормальный мужик.
Он сам эту штуку придумал — «телевизор» называется… Вы наши озера знаете, да? Там на высоком берегу, ну, где раньше усадьба была, такой дом стоит заколоченный. Ну, там еще клуб был, киношку крутили… Мы туда бегали, когда совсем еще пацанами были. Я рассказывал… Ну, там теперь вроде сарая, садовый инвентарь, тачки там, лопаты, метла. У Фомина от этого дома ключи есть. Кореша у него в тресте озеленения. Все повязано! Там, на чердаке, он и установил «телевизор». Это стереотруба такая двойная, военная. Как рога у улитки. Знаете вы ее, в кино видели. Ну, там у него вообще все в порядке. Он туда кресла, такие сколоченные по шесть штук в ряд, из бывшей киношки притащил. Урна там для окурков, стаканы — нормалек! Со всеми удобствами! Сидишь, как король на именинах, и смотришь в «телевизор», ну, в общем, в эту трубу… А там весь берег, как на ладони, и две кабинки пляжные, переодеваются в которых. Ну вот прямо руку протяни — и герла твоя, со всеми своими делами… Кайф! Целый день можно сидеть. Лучше чем в кино. И все кусты, где парочки, как на ладони… В сто раз лучше, чем в кино. Принес бутылочку червивки и смотри хоть целый день. Он эту трубу у генеральши получил, как говорят, за особые заслуги… Ну, за это самое, сами понимаете… И футляр такой клевый, кожаный. Он ее там на чердаке никогда не оставляет, прячет где-то, а то давно бы сперли. Я бы не тронул, конечно, а пацаны у нас деловые. Человек шесть уже с судимостями. Толян вообще все время с собой самописку носит. Это такой ножик автоматический. Я уже говорил.
Санек тоже посмотрел раз или два. Я его потом звал, а он, бывало, отмахнется, мол, да ну его, и пойдет, посвистывая. Он Фомина не любил. Он его козлом вонючим звал. Вообще-то Фомин, конечно, воняет… Он «Памир» курит. К нему в сторожку без противогаза не войдешь! Шучу, конечно. Но амбре у него там — будь здоров! Нюхнешь разок — закачаешься. Потом принюхаешься, притерпишься, и вроде ничего. Фомин в баню-то только по большим праздникам ходит, да и собаки там у него. Хотя собаки лучше людей пахнут, потому что это животное, чего тут противного? Все натуральное. А вот когда Фомин на тебя перегаром после своей любимой червивки дыхнет, тут только держись… А у Санька нюх был, как у собаки. Он чуть что — брезгливо нос сморщит и отваливает. «Не могу, — говорит, — задыхаюсь».