Посредством этих механизмов пациент, по существу, уклоняется от ответственности за свое поведение. Ответственность (responsibility) для него – это вина (blame), и, боясь обвинения, он к нему готов. Он как бы говорит: «Я не отвечаю за свои установки, виноват мой невроз.» – Но на самом деле ответственность – это «способность отвечать» (response-ability), способность выбирать собственные реакции. Невротик – отделяет ли он себя от себя самого посредством проекции, Интроекции, слияния или ретрофлексии, –находится в положении, когда, отказавшись от ответственности, он одновременно отказывается от своей способности отвечать и от свободы выбора.
Чтобы помочь невротику восстановить свою целостность, мы должны использовать любую меру ответственности, которую он готов взять на себя. То же относится и к терапевту. Он должен взять на себя полную ответственность за свои реакции на пациента. Он не ответствен ни за невроз пациента, ни за его трудности в понимании, но он отвечает за собственные мотивы, за свое обращение с пациентом и за терапевтическую ситуацию.
Прежде всего, ответственность терапевта состоит в том, чтобы не оставить без вызова любое утверждение или поведение пациента, которое не представляет его самости, которое свидетельствует об отсутствии у него ответственности за себя. Это означает, что он должен иметь дело с каждым невротическим механизмом, как только тот проявляется. Каждый из этих невротических механизмов должен быть интегрирован пациентом и трансформирован в выражение самости, так чтобы пациент мог действительно ее обнаружить.
Как мы обращаемся с этими механизмами? Ранее описанные примеры плача и головной боли, а также приступ одышки/тревоги, указывают на некоторые способы работы со слиянием. Эти психосоматические симптомы являются по существу признаками слияния. В первом случае контроль над мышцами вокруг глаз оказывается связанным с контролем над потребностью в плаче, во втором связаны контроль над дыханием и управление эмоциональными реакциями. Установив тождество между различными средствами двух различных отношений, пациент прерывает второе, прерывая первое. Мы помогаем пациентам разорвать этот клинч, давая им обнаружить при переживании симптома, что эти две вещи связаны искусственно, что симптом подменяет самовыражение и переживание себя.
Что является свидетельством ретрофлексии? Мы часто обнаруживаем ее в физическом поведении пациента, равно как и в его использовании местоимений «сам себя». Предположим, например, что пациент сидит, разговаривая о чем-то, и при этом мы замечаем, что он ударяет одну из своих ладоней кулаком другой руки. Совершенно очевидно, что это – ретрофлективное поведение. Если терапевт спросит его: