А. Василевский, по-видимому, все понял еще до майских праздников 1941 года. Заключив, что война может начаться в любой день (это, ведь, нам просто повезло, что германский Генеральный штаб затянул переброску 1-й танковой группы с Балканского полуострова в Польшу, и начало кампании 1941 года пришлось задержать до конца июня), что менять дислокацию армий прикрытия уже поздно, он пытается «с листа» спланировать упреждающий удар, но не находит поддержки ни у Г. Жукова, ни у И. Сталина, полагающих, что время на создание нового плана войны еще есть, а импровизированный удар столь громоздкими соединениями, какими являлись советские армии прикрытия, лишен всяких шансов на успех [96].
Но если менять схему развертывания было поздно, то время на подготовку обороны в масштабах округов, армий, корпусов, дивизий, наконец, полков и батальонов еще оставалось. И вполне можно представить себе ситуацию, в которой советское руководство, формально продолжая настаивать на дружественных отношениях с Германией, негласно поддерживает инициативу округов, спонтанно начавших свою локальную подготовку к войне.
Поскольку по резкому прекращению радиообмена дата начала войны определялась с точностью до 24-48 часов (руководство Балтфлота из этого и исходило, объявляя 21 июня в 23.37 «Готовность № 1»), была возможность непосредственно перед немецким наступлением, в последние мирные часы, поднять войска, занять оборонительные позиции и, главное, подготовить авиацию к отражению первого воздушно удара противника.
Эта стратегическая схема упоминается в «Варианте „Бис“» С. Анисимова и подробно рассматривается у В. Звягинцева в романе «Одиссей покидает Итаку». Там она названа «Стратегическая внезапность в обороне»:
«С трехкилометровой высоты вутренней мгле на фоне сплошных лесов не сразу заметны плывущие внизу, километром ниже ровные, как нарисованные на целлулоиде планшетов, девятки „Ю-88“ и „Хе-111“. А потом, как на загадочной картинке, где, когда присмотришься, ничего, кроме основного рисунка, уже не увидишь, все поле зрения заполнили идущие, как на параде, бомбардировщики. Взблескивают в восходящем солнце фонари кабин, туманятся круги винтов, за плитами бронестекла-флинтгласса сидят молодые, бравые, прославленные в кинохрониках „Ди Дойче вохеншау“ герои сокрушительных ударов по Лондону, Нарвику, Варшаве, Афинам, Роттердаму, двадцати пяти– и тридцатилетние обер-лейтенанты, гауптманы и майоры, кавалеры бронзовых, железных и рыцарских крестов всех классов и категорий, готовые к новым победам и очередным наградам.