– Сигналы с «Формидабля», дон Хасинто.
Второй боцман Фьерро указывает на флаги, которые поднимаются на флагмане адмирала Дюмануара и, расправившись, полощутся на ветру. Капитан второго ранга Фатас поворачивается, торопливо идет к лафету третьей пушки бак-борта и, взобравшись на нее, припадает правым глазом к подзорной трубе. Орудийная прислуга почтительно отходит в сторону, чтобы не мешать. Гардемарин Фалько тут же, рядом с начальником.
– По-моему, он репетует сигналы «Бюсантора».
– Да, – подтверждает юноша. – Всемуавангарду. Поворот оверштаг.
– Чтоб его… Давно пора.
Хинес Фалько чувствует, как затылок у него ощетинивается. Ну вот, думает он. Наконец-то. С кормы грохочут распоряжения, выкрикиваемые через рупор, и палуба заполняется людьми; их подгоняют крики, свистки и удары плеток боцманов и старших бригад. Лейтенант каталонских добровольцев, будто очнувшись от сна, торопливо застегивает ворот кафтана и передает двадцать своих солдат в распоряжение боцмана, чтобы поставил их на брасы или куда понадобится. Давай, тяни. Раз-два, раз-два. Матросы лезут на реи фок-мачты, ветераны подталкивают сухопутных салаг – давай, разрази тебя гром, живее, поворачивайся, – чьи босые ноги дрожат и оступаются на смоленых выбленках У одного из новичков, с виду крестьянина, где-то защемило руку, он с трудом выдернул ее и теперь громко ругается, поминая и господа бога, и его мать, и прежде, чем гардемарин Фалько успевает сделать ему замечание и потребовать назвать свое имя (сквернословов наказывают согласно уставу: привязывают к пушке и всыпают от дюжины до двух десятков ударов палкой или плетью – это уж на усмотрение командира), второй боцман Фьерро, который считает, что при аврале не до лишних сложностей, трижды хлещет его плеткой по вопящему рту: раз, раз, раз, и несчастный, подавляя крик, прижимает к лицу ладони, а между пальцев у него струится кровь.
– Ветра мало, – говорит дон Хасинто Фа-тас, глядя на вымпел. – С оверштагом не справимся.
И это правда. Если парус прилип к мачте, плохо дело, говорят опытные моряки. Сколько ни брасопь реи, вест-норд-веста не хватает, чтобы три тысячи тонн дерева и железа пересекли линию ветра. Особенно если учесть, что «Антилья», хотя и вполне современная и маневренная (ее близнец «Сан-Ильдефонсо» тоже здесь, в составе союзной эскадры), несет на своей нижней батарее тридцатишестифунтовые пушки, а не двадцатичетырехфунтовые, как было предусмотрено. Плюс еще волнение на море. А в итоге – скорость не больше двух узлов. Хинес Фалько хорошо представляет себе, в чем проблема: если вместо того, чтобы при повороте перейти линию ветра носом, корабль сделает это кормой, то описанный при этом круг окажется таким большим, что корабль отнесет слишком далеко от места боя. Чтобы подойти с наветренной стороны и выбрать себе место, пожалуй, понадобится содействие шлюпок, идущих сейчас на буксире; поэтому Фатас отправляет своего гардемарина на корму – помогать. Слушаюсь, сеньор старший помощник, отвечает парень. Пробираясь среди матросов и солдат, снующих туда-сюда по шкафуту бакбор-та, он видит, что некоторые корабли авангарда уже приступили к повороту и приходится им несладко: их болтает качка, а паруса едва-едва ловят бриз. Головное судно, «Нептуно», очень медленно, вовсю орудуя марселями и брамселем, переходит в бейдевинд, а некоторые из французских кораблей, в том числе «Сипион», помогают себе шлюпками, и сидящие в них матросы изо всех сил гребут, allez, allez, allez