– И не забудь, что идёт лето, – напомнила Тайде. – Если пахари не смогут собрать урожай – чем станем кормить армию зимой? Император не ответил. Сидел, словно оцепенев, до руста сжав кулаки. – Сежес упоминала, что остальные маги Радуги, присоединившиеся к мятежникам, полагают возможным остановить тварей Разлома, – наконец проговорил он. – Она считала – чародеи ошибаются. Но что, если ошибается она?..
– Что ты имеешь в виду? – всполошилась Сеамни.
– Надо вступить в переговоры с Браггой. Выслушать его требования. Дать Радуге возможность…
Дану только покачала головой, печально улыбнулась и покрепче прижалась, к своему Гвину.
– Я знаю, ты готов на всё. Но это «всё» ничего не даст. Они потребуют твою голову, но тварей Разлома не остановят.
– Почему? – поднял голову Император. – Почему не остановят?
– Доверься слову той, кого признал Деревянный Меч, – шепнула Тайде. – Я вижу – только магия крови. Только человеческие жертвоприношения.
– Это последнее, к чему я прибегну. – Император не дрогнул, но в голосе что-то изменилось.
– Последнее. Но главное – не опоздать, иначе и это окажется бесполезным.
– Не опоздаем, – посулился Император, и теперь вздрогнула уже сама Сеамни.
– Бреннер!
Эльф-нарниец успел отшвырнуть плащ, успел вскинуть клинок – сверкнул меч, тонкий и серебристый, крестовина лучилась лунным сиянием, а тьма вокруг извергла из себя множество, как показалось тогда, воинов, разнообразно одетых и ещё более причудливо вооружённых.
Соэльди лёгкой лесной белкой метнулась в сторону, зажжённый ею шар погас, и миг спустя во мраке что-то зашипело, Анэто уловил толчок приведённой в действие Силы. А потом засвистели мечи, раздались отчаянные вопли, кто-то из магов Ордоса метнул огнешар, кто-то пустил в ход молнию: в её мгновенной вспышке ректор Академии Высокого Волшебства разглядел эльфов, схватившихся с воинами Бреннера, и его собственных последователей, чародеев Ордоса и Волшебного Двора. Кто-то уже оказался на истоптанном снегу, кто-то бежал, вскидывая руки в последней отчаянной надежде – обрывавшейся вместе со свистом чужого клинка.
Анэто зарычал, чувствуя поднимающуюся в груди неведомую, непривычную ярость, бешенство зверя, загнанного, но смертельно опасного даже для самых лучших загонщиков, отлично умеющих управляться с ловчими сетями и короткими дубинками, которыми они глушили барахтающуюся добычу.
Кажется, он никогда ещё не испытывал подобного, когда ненависть струится по жилам расплавленным железом. Милорда ректора, хотя и основавшего целый новый раздел сугубо теоретической магии, никто не смог бы назвать «кабинетным учёным» – именно он, в конце концов, вместе с тем же некромантом Неясытью, сам останавливал чёрный мор, поразивший Ордос, именно он (вместе с Меганой) шёл под стены Чёрной башни, именно он… В общем, довелось побывать, довелось повидать. И когда они с Меганой пытались покончить с отцом-экзекутором, он видел в инквизиторе врага, но врага скорее тоже теоретического, настоящей подсердечной ненависти к нему Анэто не чувствовал.