– Держись, Рус, держись, батальоны Рудольфа и Норберта на подходе...
Норберт Шрамм командовал третьим батальоном нашей бригады.
Гюнтер со своим расчётом УРО выпускал в белый свет, как в копеечку, один разрывной снаряд за другим; над головами вспыхивали клубы белого пламени, дождь из чёрных трупов усиливался, однако Тучу остановить не могло уже ничто. Она сохраняла строгий боевой порядок.
Как-то само собой вышло, что к моему НП стали стягиваться «старики». Тех, с кем я начинал ещё в сибирском тренировочном лагере, осталось немного – Джонамани, Сурендра, Мумба-счастливчик, Раздвакряк... Сейчас они, уже отмеченные нашивками и медалями, повели за собой новичков, ещё не обстрелянных рекрутов, щедро влитых в наши ряды командованием. Я заставил себя отвлечься от Тучи и склониться над ПБУ, координируя огонь всех трёх взводов и ротных расчётов УРО. Остальные роты ставили нам «зонтик», вот-вот должны были подтянуться и вступить в дело бездельничавшие на флангах целых два батальона «Танненберга»; не смолкая, ревела бригадная артиллерия, высоченную воронку Тучи рвали в поднебесье начинённые тысячами стрелок снаряды – по идее, такие стрелки не должны пробивать нашу броню, но гладко-то, как известно, только на бумаге...
Собственно, мы нуждались только в боеприпасах. Танки Валленштейну пришлось оттянуть – неповоротливые машины облепляло сплошным живым ковром, предохранительные сетки резались, и внутри танков словно взрывалось что-то. Пехота оказалась более стойкой, чем тяжёлые бронированные мастодонты.
Три раза к нам прорывались подносчики боепитания. Перегревалось и выходило из строя оружие, то тут, то там Туча опрокидывала кого-то из наших, и начиналась игра со смертью, кто быстрее – огнемёт десантника с черепом на рукаве или разъедающая любую броню живая химфабрика Тучи. Мы успевали. Чаще всего...
...Я даже не сразу осознал, что, надрываясь, кричит мне Валленштейн.
– Она кончается! Кончается Туча! Просвет виден! Не бесконечная она! – совсем без свойственного «стержневой нации» хладнокровия орал герр оберст по командному каналу.
И в самом деле. Затянутое живым тёмным занавесом небо внезапно прояснилось, сплошной поток тварей поредел. Нет, Туча не отступала. Она вся, без остатка, бросила себя на наш огонь, и мы... мы выдержали. Выдержали только потому, что Туча нацелилась на мою роту, вернее сказать, на меня одного, и целых два батальона нашей бригады невозбранно расстреливали в упор смертоносное живое облако.
...Застонав, свалился Раздвакряк. Выпустил огнемёт Микки. Опустошённые и обессиленные, мы падали, где стояли, а сплошной, неразрывный рокот стрельбы сменился треском огня да «стонами» умирающей Тучи. Не все её твари сгорели ещё в воздухе, иные, дергаясь, трепыхаясь и волоча за собой выбитые меткой пулею внутренности, ещё пытались дотянуться до ненавистных людей. Нельзя сказать, что я целиком и полностью замкнул Тучу только на самого себя; усаженные присосками щупальца тянулись и к другим бойцам роты. Но, чем дальше от меня, тем равнодушнее к нам становилась Туча и тем больше занимало пока ещё живых монстров их собственное умирание. Я сперва не поверил собственным глазам: в выкаченных чёрных буркалах корчащихся созданий я читал боль, страх и отчаянную надежду. То, что раньше представлялось мне простой биомашиной убийства, словно бы приоткрыло завесу – или это биоморф во мне набирал силу? Но что случится, если в один прекрасный день эта его сила превозможет мою собственную?..