Больг с грохотом упал на пол. Талмонд, не теряя присутствия духа, осторожно, без шума закрыл окно.
В помещении было темно. Только слышно было тяжелое хриплое дыхание Горбаца. Все прислушались.
В переулке около дома послышались шаги. Голоса звенели недоверчиво и пугающе.
– Где они?
– ...Они не могли...
– ...Раствориться в воздухе...
Альдо стало смешно. Смех прямо рвался изнутри. Его позыв был непреодолим. Фольк зажимал рот руками, но тщетно. Все его тело сотрясалось.
– ...В воздухе... высоко в небесах... – задыхался он.
– Ладно, все позади, – послышался чей-то голос. – Вы в безопасности, по крайней мере на какое-то время.
Зажегся свет. Лампа была тусклая, но после темноты и из-за тесноты помещения он казался даже ярким. Альдо увидел женщину. Сначала он не понял, кто это, но потом узнал. Без толстого слоя пудры она была, пожалуй, даже привлекательна.
– Илона, девочка моя! – Талмонд обнял ее. – Ты простила меня, голубка?
Это была женщина, которая ночью отправила его в канаву. Она высвободилась из объятий Талмонда.
– Что ты натворил, дрянной мальчишка? Они тебя всюду ищут. Ты не видел расклеенных повсюду плакатов? Они даже обещают тридцать золотых за твою голову.
Талмонд развел руками:
– У меня нет ни малейшего понятия, кто...
– Он был здесь! – Она понизила голос до шепота. – Его лик – белый. Глаза горят, а пальцы бросают молнии. Это был один из темных, и он спрашивал о тебе, – продолжала она.
Талмонд удивленно потряс головой, как будто совсем ничего не понимал. И это было действительно так. За одну ночь из буяна и гуляки он внезапно превратился в преступника. Человеку не под силу такое осмыслить.
– Кажется, мы пришли в нужное время, – проворчал Бурин. – Иначе он был бы уже мертвец. Но, однако, мне это не нравится. Где-то во всей этой истории есть подвох. Все не так, как должно быть.
Между тем Гилфалас повернулся к женщине, которую Талмонд назвал Илоной. С подчеркнутой вежливостью он начал:
– Прекрасная девушка, мы вам очень благодарны за то, что вы нас буквально вырвали из рук врагов...
Он осекся, когда она засмеялась.
– Мне такого давно уже никто не говорил, молодой человек, – сказала она. – Проституткой, потаскухой и шлюхой меня называют, а вот девушкой...– Вдруг она остановилась, увидев его острые уши и тонко очерченные брови. – Мать Всего Сущего! Вы... как он.
Гилфалас лишь несколько секунд пробыл в смущении, затем он тихо сказал:
– Нет, не как он. Вы видели моего темного сородича, князя Теней, как мне кажется. Но совсем не каждый, у кого острые уши, по природе зол. – Он улыбнулся, взял Альдо под руку и отодвинул его волосы. – Вы видите? Или вы думаете, что наш молодой друг состоит на службе тьмы?