– Я ничей, Вольдемар, – развязно бросил я, передергивая затвор разряженного пистолета. – И вообще, пора поставить точку в этом грязном деле. – И прицелился в голову Пошехонского.
– Не надо!!! – тонко крикнул хозяин кабинета, мгновенно меняясь в лице и закрывая голову ладонями. – Пожалуйста, не надо!
– Не буду, – согласился я, приближаясь к Пошехонскому и показывая ему пустую рукоять пистолета. – Я, собственно, не за этим. Просто решил на всякий случай проверить, как охрана работает.
– – И как она… работает? – громко икнув, эхом откликнулся Пошехонский – мой фурштюк, похоже, прочно вогнал его в состояние ступора. – Как она… а? Как…
– Все хорошо, успокойся, – я похлопал его по щекам, наливая в стакан минералки из большой пластиковой бутылки, стоявшей на столе. – Выпей – мелкими глотками. Все прошло, опасности нет… И охраны – тоже нет. Вернее, что она есть, что нет – без разницы. Нуль, одним словом. Если желаешь еще немного пожить, надо это дело экстренно поправить…
Не буду утомлять ваше внимание ненужными подробностями – скажу лишь, что с утра следующего дня я уже функционировал в должности начальника службы безопасности АОЗТ «Егор».
Вовка оказался славным парнем. Лондонское образование он получил не по злому умыслу, а вследствие стечения обстоятельств: его предки довольно длительный период вкалывали там в российском посольстве. Николай верно подметил – образованный и выпестованный в пуританских традициях туманного Альбиона, наш парень где-то в глубине души считал себя несправедливо обиженным и обобранным на предмет буйной юности со всеми вытекающими. Достаточно было пообщаться с ним в течение часа, чтобы сделать вывод: вся напускная крутость, псевдобандитский облик и преднамеренные взбрыки эпатирующего характера – не более чем составляющие сложного компенсаторного комплекса, долженствующего в промежуточный период между юностью и зрелостью разрешить внутриличностный конфликт этой непростой натуры.
Вовка недурственно владел тремя языками, имел мощный, еще не вполне оформившийся интеллект и, как любое талантливое дитя эпохи, страдал предрасположенностью к перемежающемуся инфантилизму, по причине младого возраста пока что слабо развитому.
– Наша общественная система несовершенна и по сути своей порочна, – частенько говаривал он в припадке откровения. – Отчасти это обусловлено объективными историческими предпосылками, отчасти искаженным мировоззрением и педагогической запущенностью иерархов государственного управления. Но я твердо знаю, что ее можно трансформировать, преобразовать коренным образом. По целому ряду аспектов Россия стоит выше многих преуспевающих стран… – Подобным образом он высказывался после тренировок в городском клубе боевых искусств, когда мы, выйдя из душевой, попивали чай с травами, приготовленный по китайскому рецепту. После этих тренировок, ощущая себя мудрым и сильным, Вовка мог, поддавшись лучшим порывам своей неиспорченной души, сносно цитировать классиков мировой поэзии и ссылаться на философов древности, проводя аналогии между эпохами. А спустя пару часов, в ресторане «Элефант», где пару раз в неделю Пошехонский регулярно зависал с какими-нибудь хорошенькими особями, можно было слышать его куражливые тирады самого тупого и непрезентабельного свойства. Типа: