— Так это вы улыбчивых порешили? — спросил Пафнутьев.
— Их, родимых, их, касатиков. Ну что, — старик усмехнулся, — задал я вам работы?
— Разберемся, — Пафнутьев выглянул в коридор и позвал конвоира. — Завтра опять встретимся, Сергей Степанович.
— Бог даст, встретимся... — Чувьюров тяжело поднялся со стула и заведя руки за спину, протянул их конвоиру для наручников.
* * *
Старика Чувьюрова убили в камере в первую же ночь после его разговора с Пафнутьевым.
Когда он не поднялся утром, на это никто не обратил внимания, лежит старик и лежит. Значит, так ему хочется. Но когда и к баланде он не спустился с нар, кто-то позвал его, кто-то попытался растолкать и только тогда обнаружилось, что вместо зека Чувьюрова лежит холодное мертвое тело. Глаза его были раскрыты и смотрели в потолок, руки прижаты к груди, рот полуоткрыт, железные вставные зубы в тусклом свете камеры посверкивали мертво и жутковато.
При первом осмотре никаких видимых причин насильственной смерти не обнаружили. Труп положили на носилки и снесли в тюремный морг. Глаза прикрыли, подбородок подтянули, чтобы придать лицу выражение, приличествующее смерти.
Пафнутьев примчался туг же, едва ему позвонили из СИЗО. Вначале он не мог поверить в случившееся, но когда перед ним отдернули сероватую простыню, и он увидел старика, всякие сомнения отпали.
— Так, — крякнул он потрясенно. — Так... Не уберег я тебя, Сергей Степанович, оплошал. И ведь был звоночек, предупредили меня — проговорил он вслух.
— Кто предупредил? спросил начальник тюрьмы, стоявший рядом.
— Свыше был звонок, — Пафнутьев посмотрел на начальника, протяжно посмотрел, тот даже смешался, будто его в чем-то заподозрили. — Так, Сергей Степанович, — снова повернулся к мертвому Пафнутьев. — Одно утешает...
Расквитался ты за себя, успел... А я вот оплошал.
— Кто же мог знать, — проговорил начальник.
— Я знал, — жестко сказал Пафнутьев. — Может быть и ты знал.
— Павел Николаевич! — воскликнул начальник, — Не гневи Бога! Не видишь, сердце не выдержало у старика!
— Разберемся, у кого тут чего не выдержало!
И тут же, не покидая здания тюрьмы, выслал машину за экспертом. Тот приехал через полчаса со скорбным своим черным чемоданчиком. Увидев Пафнутьева, поклонился, не протягивая руки, видимо, сознавал, что не всем приятно пожимать руку, которая каждый день с утра до вечера копается в мертвецах.
— Я выполнил вашу просьбу, — сказал ему Пафнутьев вместо приветствия, — Рука принадлежала Спиридонову Петру Ивановичу. Защитнику Севастополя. Преступники известны.
Принимаются меры для их задержания, — последние слова он произнес не столько для эксперта, сколько для начальника и еще нескольких человек, которые без дела маячили за его спиной.